Золото крестоносцев - Дэвид Гиббинс Страница 11

— Поверю тебе на слово, — произнес Костас, возвращая фотографию Джеку. — Пошли встречать гостей.

Из вертолета первыми вышли два пассажира. Одним была миловидная женщина в кожаной куртке и джинсах; ее длинные каштановые волосы были собраны в узел. Это была Мария де Монтихо. Джек учился вместе с нею в Кембридже, где сошелся и с двумя другими студентами, Морисом Хибермейером и Ефраимом Якубовичем, и с тех пор все они составляли тесную группу, объединенную общими интересами. Мария и Джек неизменно помогали друг другу и были в курсе тех дел, которыми каждый из них занимался по отдельности. Джек постоянно оповещал Марию о ходе археологических исследований в бухте Золотой Рог, а Мария сочла, что Джек должен первым узнать о сенсационной находке в Херефордском соборе.

Обнявшись с Джеком и Костасом, Мария произнесла:

— Джек, это Джереми, мой аспирант. Ты с ним раньше встречался.

Худощавый молодой человек, стоявший чуть позади Марии, откинул со лба прядь волос и протянул руку. Джек встречался с Джереми несколькими педелями раньше во время посещения Оксфорда, куда он приезжал, чтобы забрать перевод рукописи, найденной во дворце Топкапи. В этой рукописи, повествующей об осаде крестоносцами Константинополя, приводились сведения о боне, защищавшем вход в бухту Золотой Рог. Перевод рукописи с древнегреческого выполнил Джереми, и Джек остался весьма доволен его работой.

— Давно не были в Штатах? — поинтересовался Костас.

— Три года, — вздохнув, ответил Джереми. — Меня ждут в Грипстоне, но пока возвратиться в Штаты не получается.

— Знакомая история, — усмехнувшись, подхватил Костас. — Мне тоже никак не вернуться в Штаты. Только я соберусь, Джек находит причину, понуждающую меня остаться в его команде. Еще хорошо, что я разъезжаю по свету, а не торчу весь год под английским дождем.

Пока Джек и Костас здоровались с Марией и Джереми, из вертолета вылез еще один пассажир. Спуститься на землю ему помог один из пилотов. На пассажире была сутана иезуита, а в обеих руках он держал по потертому кожаному портфелю. Кивнув пилоту, он приблизился к Джеку и его окружению.

— Джентльмены, это отец Патрик О'Коннор, — представила иезуита Мария.

Поставив портфели на землю, О'Коннор пожал Джеку руку и произнес:

— Доктор Ховард, рад познакомиться с вами. Мария рассказывала о вас, а недавно я с большим удовольствием смотрел телевизионную передачу, в которой вы сообщали о своих необыкновенных открытиях, сделанных в прошлом году.

В речи иезуита слышался то ли ирландский, то ли бостонский акцент. Глядя на его редкие с сединой волосы, Джек прикинул, что ему, должно быть, за пятьдесят, но по обветренному лицу и спортивной фигуре можно было угадать, что О'Коннор не проводит все время под монастырскими сводами.

— Мария сказала мне, — произнес Джек, — что вы изучаете историю церкви, особенно период ее становления, и имеете степень доктора философии.

— Я закончил Тринити-колледж, а затем пополнил образование в Гейдельберге, но потом на долгое время оставил науку. Двадцать лет провел в Центральной Америке, главным образом в Мексике. Занимался работой, присущей членам нашего ордена: строил школы, больницы, помогал бедным, нес цивилизацию в массы.

— А затем вернулись к ученым занятиям.

О'Коннор кивнул.

— Пять лет назад. Я занял должность инспектора в отделе древностей Ватикана и стал курировать археологические исследования. Теперь у меня появилось время и для собственных изысканий. Я был в Оксфорде, когда Мария проводила там семинар, рассказывала о Маппа Мунди, работе Ричарда Холдингемского. Этот вопрос входит в сферу моих интересов, и Мария сказала мне, что, работая вместе с вами, мы можем продвинуться в его изучении.

— По этой причине мы и собрались здесь, — сказал Джек.

Угостив гостей кофе во внутреннем дворике, Джек пригласил всех в офис. У дальней стены большой вместительной комнаты стоял огромный дубовый стол, по уверению Джека, выполненный из дерева поднятых кораблей, на которых норманны в середине одиннадцатого столетия прибыли в Англию. Когда Джек садился за этот стол, он неизменно ощущал душевный подъем, представляя себе, что именно за этим столом его предки намечали планы военных походов и дальних рискованных морских путешествий, в ходе которых надеялись открыть новые земли, и, чувствуя, что, пусть незримо, они составляют ему компанию, напутствуя на новые достойные их рода свершения. Конечно, времена изменились, и теперь на столе, вместо измерительных циркулей и пергаментных географических карт, находились компьютер и современные средства связи.

Когда все расселись, Мария, положив на стол принесенный с собой большой плоский пакет, сказала:

— Я не могла довериться телефону и потому решила повидаться с тобой, чтобы кое-что показать. Когда позавчера я приехала в Оксфорд из Херефорда, мне посчастливилось встретить отца О'Коннора, и я тут же рассказала ему о моей необыкновенной находке. В этом вопросе он — крупный специалист.

Мария стала разворачивать пакет, но О'Коннор остановил ее, накрыв руку женщины своей, и тихо сказал:

— Придет время, и то, что мы сейчас начнем обсуждать, станет достоянием гласности, но до тех пор нельзя допустить даже малейшей утечки информации, ибо такая неосторожность поставит под угрозу жизнь многих людей.

О'Коннор отпустил руку Марии и обвел взглядом присутствующих. Все молча кивнули.

Мария вскрыла пакет, затем убрала тонкую оберточную бумагу, и все увидели лист пергамента, ошеломивший Марию два дня назад в Херефордском соборе. Костас удивленно присвистнул. Пергамент размером примерно метр на метр был покрыт прозрачной полиуретановой пленкой, под которой виднелось выполненное тушью изображение, не потерявшее четкости за семь прошедших веков.

— Невероятно! — воскликнул Джек. — Да это же Маппа Мунди. В центре карты Иерусалим. А вот Т-образная форма Средиземного моря, вот Красное. Они разделяют Азию, Африку и Европу. Континенты названы правильно, без ошибок.

О'Коннор кивнул.

— Не сомневаюсь, эта карта изготовлена Ричардом Холдингемским. Он начертал ее в Линкольне, а в Херефорде художник ее украсил в угоду церковникам. А теперь посмотрите на изображение в левом нижнем углу.

За пределами океана, окружавшего известный в тринадцатом веке мир, Джек увидел изображение какой-то земли, а под ним — две надписи: одну покрупнее, другую помельче. Надпись помельче представляла собой руническое письмо, и, ткнув в нее пальцем, Джек перевел взгляд на Джереми.

Джереми помнил текст наизусть.

— «Харальд Сигурдсон, наш король, со своими сподвижниками, достиг этой земли с сокровищами Миклагарда. Здесь они вместе с Тором пировали в Вальхалле в ожидании Рагнарека».

— Рагнарек — мифическая битва в конце времен, — пояснила Мария. — Воины, собравшиеся в Вальхалле, ждут этой битвы, чтобы покрыть себя неувядаемой славой, прежде чем умереть. Земля, изображенная в левом нижнем углу пергамента, — остров Винланд, открытый Лейвом Эйриксоном западнее Гренландии на рубеже десятого — одиннадцатого веков. Полное имя Сигурдсона — Харальд Хардрада. Создается полное впечатление, что Хардрада вместе со своими сподвижниками достиг берегов Америки примерно через пятьдесят лет после того, как там побывали первые викинги.