Мертвые возвращаются?.. - Тана Френч Страница 103

Разбитые губы Нейлора скривились в усмешке.

— В общем, он еще до рождения ребенка договорился встретиться с девушкой однажды ночью. Она пришла; у нее и в мыслях не было, что он замыслил что-то дурное. Ведь он как-никак был ее любовником. Она думала, что он хочет обеспечить ее и ребенка. А тот тип захватил с собой веревку и повесил ее на дереве. Это доподлинная история. И в Гленскехи ее все знают. Девушка себя не убивала, и никто из деревенских ее не убивал. Ее убил отец ребенка, потому что боялся собственной дурной крови.

— Ну и темнота! — не удержался Фрэнк. — Господи, не успеешь отъехать на пару миль от Дублина, как словно попадаешь на другую планету.

— Ну и ну, — негромко произнес Сэм.

— Именно. А ваш брат легавый предпочел объявить это самоубийством, вместо того чтобы посадить за решетку кого-то из барского дома. А девчонку вместе с ребенком похоронили в неосвященной земле.

Что ж, очень даже правдоподобно. В принципе любая из известных нам версий могла оказаться правдой, любая или ни одна. Спустя столько лет разве узнаешь доподлинно. Главное, Нейлор искренне верил в то, что рассказывал, в каждое сказанное им слово. В его поведении не было ничего от человека с нечистой совестью; впрочем, это еще мало что значит. Было видно, что рассказ увлек его — в голосе Нейлора звучала легкая горечь. С другой стороны, не исключено, что он просто считал себя ни в чем не виноватым. Сердце было готово выпрыгнуть у меня из груди. Я подумала про остальных, как они сидят в библиотеке, склонившись над книгами, и ждут, когда же я наконец вернусь.

— Почему никто из жителей Гленскехи мне ее не рассказал?

— Потому что вас она не касается. Мы не хотим, чтобы о нас думали плохо: сумасшедшая деревня, в которой один ненормальный убил своего незаконного ребенка за то, что тот эльф. Мы в Гленскехи никакие не выродки. Да, мы люди простые, но не дикари и по части совести и мозгов у нас все в порядке. Надеюсь, вы меня поняли? Мы хотим одного — чтобы нас оставили в покое.

— Да, но кому-то из вас покой явно не нужен, — заметил Сэм. — Кто-то уже дважды намалевал на стенах дома слово «детоубийцы». Два дня назад кто-то бросил камень в окно, а когда его попытались поймать, отбивался как мог. Кто-то явно не хочет, чтобы тот ребенок упокоился с миром.

Воцарилось молчание. Нейлор поерзал на стуле, потрогал разбитую губу и посмотрел на палец — нет ли крови. Сэм терпеливо ждал.

— Дело не только в ребенке, — произнес он в конце концов. — История, конечно, некрасивая, но она показала, что представляла собой эта семейка. Что они за люди. Из какого теста.

Он уже приготовился было затронуть тему настенных каракулей, однако передумал — явно решил поймать в свои сети куда более крупный улов.

— Кстати, а какие они? — спросил Сэм и подался вперед, поставив кружку с чаем на колено.

На лице его читался неподдельный интерес, словно он приготовился выслушать долгую историю, сидя где-нибудь за столом в пабе.

Нейлор в очередной раз рассеянно потрогал губу. Было видно, что он напряженно думает, подыскивает слова.

— Ну что вы все привязались к нашей Гленскехи? Вы хотя бы знаете ее происхождение?

Сэм осклабился.

— Мой ирландский скоро заржавеет за ненадобностью. Но если я правильно помню, Гленскехи переводится как боярышниковая долина.

Нейлор нетерпеливо мотнул головой:

— Да нет же, я имею в виду не название, а само место. Деревню. Гленскехи. Откуда, по-вашему, она пошла?

Сэм покачал головой.

— От Марчей. Они ее основали, потому что им так было удобно. Когда они получили землю и построили дом, то привезли с собой людей, чтобы те на них работали, — горничных, садовников, конюхов, егерей… Они хотели, чтобы прислуга жила рядом, под их зорким оком, чтобы при необходимости приструнить, и вместе с тем не под одной крышей. Нюхать крестьянский пот Марчам не хотелось, — добавил Нейлор, и рот его скривился в злобной усмешке. — Вот они и построили у себя под боком деревню, где поселили прислугу. Это все равно как сейчас народ строит себе бассейн, или зимний сад, или конюшню для пони — маленькая роскошь, от которой жизнь еще приятней.

— Да, нехорошо смотреть на людей как на скот, — согласился Сэм. — Впрочем, это было давно.

— Верно, давно. Тогда у Марчей было для Гленскехи хоть какое-то применение. А теперь деревня им не нужна, они просто наблюдают, как она медленно умирает.

Было в голосе Нейлора нечто такое, отчего у меня по спине поползли мурашки. Впервые в моем сознании эти двое объединились в одно целое: человек, рассказывающий Сэму местный фольклор, и злобное существо, что пыталось в темноте выцарапать мне глаза.

— Деревня доживает последние дни. Еще десяток лет, и от нее останется одно название. Останутся лишь те, кому некуда податься, вроде меня. А когда вымирает деревня, она забирает с собой людей. Знаете, почему я в свое время не пошел учиться в колледж?

Сэм снова покачал головой.

— Я не дурак. Оценки в школе у меня были хорошие. Но пришлось остаться в Гленскехи, чтобы помогать родителям, а работенка здесь такая, что образование для нее не требуется. Ничего, кроме сельского труда. Зачем мне диплом? Чтобы перелопачивать навоз на чьей-то ферме? А я только этим и занимался с того самого дня, как окончил школу. Потому что выбора у меня не было. У меня и еще у десятка таких, как я.

— Но ведь не Марчи же виноваты, — философски заметил Сэм. — Что они-то могли сделать?

Вновь лающий смех.

— О, еще сколько! Очень даже много. Лет пять назад приехал к нам сюда один тип из Гэлуэя, как и вы, и стал приглядываться к деревне. Застройщик. Хотел купить Уайтторн-Хаус и переделать в модный отель. Сделать к нему всякие пристройки — добавить новые корпуса, соорудить площадку для гольфа и все такое прочее. Планы у парня были о-го-го какие. Что, по-вашему, это могло дать Гленскехи?

Сэм понимающе кивнул:

— Уйму новых рабочих мест.

— Более того. Сюда начали бы ездить туристы, а значит, пооткрывались бы новые магазины, кафешки и ресторанчики. Раз так — наехал бы новый народ, чтобы в них работать. Молодежь перестала бы уезжать. Вместо того чтобы при первой возможности бежать сломя голову в Дублин, ребята оставались бы на месте. А это значит, что у нас вновь появилась бы своя школа и работа для учителей, для врачей, торговцев недвижимостью — словом, для людей образованных. Понятное дело, что не сразу, но, как говорится, лиха беда начало… Это все, что нам было нужно — чтобы кто-то нас подтолкнул. Чтобы нам дали шанс вернуть Гленскехи к жизни.

Лет пять назад, то есть до того, как начались нападки на Уайтторн-Хаус. Парень точь-в-точь подходил на роль предполагаемого вандала. Стоило мне представить себе, что старый дом мог стать новомодным отелем, как угрызения совести по поводу расквашенной физиономии Нейлора стали мучить меня гораздо меньше. И все же была в его голосе страсть, и она не могла оставить меня равнодушной. Внутренним взором я видела то, что словно наяву видел он — возвращенную к жизни деревню, где у людей есть вера в завтрашний день.