Александрийское звено - Стив Берри Страница 102

— Как же получилось, что ты оказался единственным, кто узнал об этом?

— Не знаю, Стефани. Может, объяснение в том, что я просто очень умный парень. Но мне точно известно: готовится что-то ужасное.

Этой информации для Стефани было недостаточно. Ей нужно было знать больше. Именно для этого послал ее на эту встречу Дэниелс.

— Ларри, ты просто пытаешься спасти свою шкуру.

— А ты, Стефани, напоминаешь мне парня из анекдота, который ночью ищет оброненный четвертак под уличным фонарем. Мимо проходит второй и спрашивает его: «Что делаешь?» Тот отвечает: «Ищу свой четвертак». — «А где ты его потерял?» — «Вон там», — отвечает первый и указывает назад, в непроглядную темень. Второй озадаченно спрашивает: «Так почему же ты ищешь его здесь?» — «Потому, что здесь светло». Это про тебя, Стефани. Перестань искать там, где светлее, и ищи там, где нужно.

— Так подкинь мне что-нибудь конкретное.

— Хотел бы я иметь это «что-нибудь конкретное». Пока у меня есть только кусочки, которые постепенно складываются в некое, пока еще не оформившееся целое. Встречи с вице-президентом убедили меня в том, что он ведет себя так, как не стал бы вести себя потенциальный кандидат в президенты: злит тех людей, которые могут ему понадобиться, плюет на партийные интересы. Но все это, повторяю, лишь намеки, предположения. Подобные вещи заметит лишь политический наркоман вроде меня, а таких инсайдеров, как я, живущих в закулисье большой политики, можно по пальцам перечесть. Люди вроде нашего вице весьма скрытны.

— Входит ли в их число Брент Грин?

— Понятия не имею. Брент вообще странный тип. Он для всех чужак. Я вчера пытался надавить на него, даже запугивал. Мне хотелось посмотреть на его реакцию, но он и бровью не повел. А потом, когда ты забралась в мой дом и нашла ту книгу, я понял, что ты должна быть моим союзником.

— Возможно, твой выбор оказался неверным, Ларри. Я не верю ни одному твоему слову. Убить президента не так-то просто.

— Это мне неведомо, но я знаю другое: каждый из убийц американских президентов — реальный или покушавшийся — был либо психом, либо кретином, либо очень удачливым.

В этом Дейли был прав.

— Где находятся взятые тобой флэшки? — задал он вопрос.

— У меня, — солгала Стефани.

— Надеюсь, что это так, поскольку, если они оказались в других руках, нас ожидают крупные неприятности. Те люди поймут, что я следил за ними и пытался вычислить их планы, иначе как объяснить то, что я записал разговор с шефом аппарата вице-президента? Ты должна вернуть мне эти карты памяти, Стефани.

— Этого не будет, Ларри. У меня есть к тебе встречное предложение. Почему бы тебе не написать явку с повинной? Признаешься в том, что ты подкупал членов конгресса, и в обмен на это признание попросишь включить тебя в программу защиты свидетелей.

Дейли откинулся на спинку стула.

— Знаешь, мне почему-то показалось, что у нас с тобой может получиться нормальный, человеческий разговор. Не получилось. Ты предпочитаешь оставаться тупоголовой чистоплюйкой. Но я по крайней мере сделал то, что должен был, поскольку этого хотел президент.

Вот тут Стефани заинтересовалась всерьез.

— Президент знал о твоих манипуляциях с конгрессом?

— Еще бы! А благодаря чему, по-твоему, мой взлет в Белом доме стал столь стремительным? Ему было нужно, чтобы его проекты воплощались в жизнь, и я это обеспечивал. Именно благодаря мне у президента никогда не возникало проблем с конгрессом, и именно потому он с такой легкостью прошел на второй срок.

— У тебя есть какие-нибудь доказательства сказанному?

— Типа записей разговоров с Дэниелсом? Конечно нет. Возьми себя в руки, Стефани, ты что, совсем охренела? У каждого крупного политика должен быть человек, который станет делать за него грязные дела. Я — такой человек для Дэниелса, и мы оба об этом знаем.

Стефани посмотрела на Кассиопею и увидела, что та нервничает. Тревога партнерши была объяснима: они обе не знали, кому можно верить. Включая самого президента Соединенных Штатов Америки.

Малоун вел свою малочисленную процессию вверх по горному склону. Над их головами кружили орлы и стервятники. Ослепительные, золотые вертела солнечных лучей буравили его мозг, а тело сжигал горячий пот. Они шли по выжженной солнцем земле, представлявшей собой запекшуюся от жары смесь глины, песка и камней.

Малоун шел по похожей на змею извивающейся тропе к вершине, которую венчали собой три гигантские каменные глыбы, образующие тоннель в скале. С камней сыпался мелкий, словно пыль, сухой песок, и казалось, что где-то течет вода. Несмотря на палящее снаружи солнце, в этом природном тоннеле было прохладно, и Малоун с облегчением перевел дух. В тридцати метрах впереди виднелся выход из каменного коридора. И там же, впереди, Малоун вдруг заметил, как возникло что-то красное.

— Вы это видели? — спросил он.

— Да, — ответила Пэм.

Они остановились и стали смотреть, что случится дальше. Только через несколько секунд Малоун осознал, что происходит. Лучи полуденного солнца, находя бреши между тремя огромными камнями, отражались от красного гранита и окрашивали тоннель в пурпурный цвет. Это был необычный, никогда им прежде не виданный феномен.

«Узри бесконечное кольцо змея, покрасневшего от ярости…»

— Какое-то внутреннее чувство, — проговорил Малоун, — подсказывает мне, что тут кругом полным-полно покрасневших от ярости змей.

И тут, примерно в средине дистанции, отделяющей их от выхода, он увидел выбитые на гранитной поверхности слова. Надпись была сделана на латыни. Он остановился и перевел ее вслух: «И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая».

Малоун знал, откуда это. Из третьей главы «Исхода» Ветхого Завета. Именно эти слова Моисей услышал от Бога, говорившего с ним через горящий терновый куст.

— Господь говорил с Моисеем здесь? — спросила Пэм.

— Этого никто не знает. Гора Джебел Мусса расположена примерно в двадцати милях отсюда. Все три религии считают, что это произошло именно там, но кто может знать наверняка!

В конце тоннеля их вдруг охватила волна теплого воздуха, и, выглянув из каменного коридора, Малоун увидел утопающий в горах оазис неровной формы, усаженный кипарисами. В чистом небе, как перекати-поле, гонялись друг за другом пушистые белые облака. От яркого света ему пришлось зажмуриться. В дальнем конце оазиса, втиснувшись в естественный угол, создаваемый грандиозными скалами, возвышались стены и теснились постройки, причем с этого расстояния казалось, что они являются частью гор. Их цвета — желтый, коричневый и белый — сливались в некое подобие камуфляжной окраски. Сторожевые башни, казалось, плыли в воздухе. Стройные зеленые конусы кипарисов резко контрастировали с горящей на солнце кровельной черепицей оранжевого цвета. В размерах и форме всего, что открылось взгляду Малоуна, не прослеживалось никакой логики. Это скорее напоминало хаотичное обаяние какого-нибудь старинного итальянского рыбачьего поселка.