Башня - Александр Новиков Страница 10

– Иван, – произнес голос Петровича в трубке, – Иван, тебя по телевизору показывают.

– Я знаю.

– …твою мать!

Иван промолчал.

– Ты где сейчас? – спросил Петрович.

Иван опять промолчал. Петрович кашлянул и сказал:

– Если ты дома – уходи. Слышишь меня, Ваня? Немедленно уходи, слышишь?

– Слышу. Спасибо за совет.

Петрович в трубке помолчал, потом спросил:

– У тебе есть место, где можно зарыться?

– А тебе-то что, Герман Петрович?

– Значит, нет… Могу помочь.

– Спасибо, сам справлюсь.

– Чудила! Я же помощь предлагаю… от чистого сердца. Иван молчал, прикидывая, что движет Петровичем:

желание заработать десять тысяч евро или он действительно хочет помочь?

– Ну? – напомнил о себе Петрович.

– Что предлагаешь? – отозвался Иван.

– Спрятаться. Есть у меня нора, где можно отсидеться.

Иван принял решение, спросил:

– Где и когда?

– Во-первых, если ты сейчас дома…

– Я не дома.

– Хорошо… Помнишь, куда ты меня подбросил однажды?

– Да, конечно.

– Давай там же через час… успеешь?

– Нет, не успею, – ответил Иван, прикинув, что ему хватит минут сорок.

– А сколько времени тебе надо?

– Часа два.

– Хорошо, – сказал Петрович, – через два часа жду.

Местом, «куда ты меня подбросил однажды», было кафе на Большом Сампсониевском проспекте недалеко от метро «Выборгская». Иван поехал туда на маршрутке. Доживающую последние дни, разваливающуюся «Газель» вел водитель-таджик. В салоне звучала тягучая восточная мелодия, таджик подпевал. По полу каталась пустая бутылка из-под пива. Когда водитель разгонялся, бутылка катилась назад, когда тормозил, устремлялась вперед, дребезжа, разматывая за собой мокрый след.

Иван сел в самом конце салона, натянул пониже кепку, сделал вид, что дремлет. Маршрутка ехала по Гражданке, за окном лежали грязные улицы. На углу Тихорецкого и Науки стоял наполовину разрушенный дом. В прошлом году «миротворцы» заблокировали здесь группу «террористов». «Террористы» сдаваться не захотели. Тогда к дому подогнали танк. Танк один раз саданул из пушки, и вся правая часть дома превратилась в руины. Убирать их, конечно, не стали.

На этой маршрутке можно было доехать прямо до места встречи, но Иван вышел за два квартала, пошел пешком. На месте был за час с лишним до назначенного времени.

Около метро стоял полицейский автобус. Иван купил таксофонную карту и подошел к таксофону. Ему предстояло сделать очень трудный звонок. Он закурил и несколько минут маялся у таксофона, думал, что сказать. Подошла девушка в длинном плаще, спросила сигарету. Он дал. Она прикурила, сказала: хочешь? Недорого… Он ответил: нет. Она распахнула плащ, сказала:

посмотри… Под плащом ничего, кроме чулок, не было… Он шагнул в открытую кабинку таксофона, вставил карту и набрал номер. Женский голос произнес: добрый день, кредитный отдел. Менеджер Юлия. Чем я могу вам помочь?.. Этот голос Иван знал, всегда здоровался: привет, Юля. Это Иван. Очень поможешь, если позовешь Лизу… Сегодня Иван намеренно, насколько возможно, изменил голос, сухо произнес: с Морозовой соедините. – Минуту… В трубке зазвучала бравурная музычка, а через десять секунд он услышал голос Лизы. Быстро произнес: ничего не говори. Только слушай. У меня небольшие проблемы. Я их решу. Но для этого требуется время. Приходить ко мне нельзя, звонить тоже… Она попыталась перебить: Иван!.. Он приказал: молчи, Лиза, молчи. Сейчас мне придется уехать. Ненадолго. Не очень надолго. Если тебе будут задавать вопросы обо мне – ты ничего не знаешь. Как только смогу – позвоню… Он повесил трубку и вышел из кабинки. Обматерил себя. Подумал: урод – ведь ни одного ласкового слова не сказал ей.

Девица в плаще уже предлагала себя двум нетрезвым мужикам. Мужички вроде бы проявили интерес, но подошел полицейский, взял девицу за локоть и увел в полицейский автобус.

В кафе Иван не пошел, устроился в заброшенном ларьке метрах в восьмидесяти от заведения. В стенке ларька были пулевые отверстия. Иван подумал: интересно, кто же здесь смерть принял?.. Он закурил и достал из рюкзака бутылку пива. Открыл, сделал глоток… За грязным, разбитым стеклом был солнечный день. Холодный, неуютный, с ветром и с пылью. Там ходили люди, летали птицы и бродили собаки… Террористу не было места среди них.

Герман Петрович – всклокоченный, небритый – появился за три минуты до срока. Он заглянул в кафешку, не нашел там Ивана и вышел на улицу, стал ходить взад-вперед перед входом. Он явно нервничал, часто поглядывал на часы. Иван выжидал. Через четверть часа Петрович все-таки позвонил.

– Ты где? – спросил он Ивана, когда тот отозвался.

– Далеко.

– То есть как?

– Вот так… я решил уехать.

– Вот чего, – протянул Петрович. – Ну… ну, в общем, правильно. А сумеешь выскочить из города? Сейчас везде полно полиции.

– Уже выскочил. Спасибо тебе за все, Герман Петрович. Удачи.

– И тебе удачи, Иван Сергеич.

Иван выключил телефон. Петрович тоже сложил свою «раскладушку», развел руками. Несколько секунд он стоял посреди улицы, потом побрел в сторону Невы. Иван, наблюдавший за напарником из глубины ларька, вздохнул с облегчением. Если бы предложение Петровича было западней, то Петрович, конечно, стал бы названивать в полицию. Но он не стал никуда звонить.

Минут пять Иван шел следом за Петровичем. На набережной нагнал, взял под локоть.

– Иван! – обернулся Петрович. – Ты…

– Я, Герман Петрович, я.

– Так как же… Ты что – не доверяешь мне?

– Извини, Петрович, но береженого, как говорится…

– Понятно, – Петрович почесал всклокоченную голову. Потом спросил: – Ну что – идем?

– Веди в свою нору.

Они двинулись на Петроградскую сторону. Шли пешком и врозь – Петрович впереди, Иван сзади. На Гренадерском мосту тоже стояла машина полиции. У Петровича проверили документы, у Ивана – нет. Минут двадцать они шлепали в глубь острова. Наконец на Большой Монетной Герман Петрович остановился, подождал Ивана и сказал: пришли. Вон там наша с тобой нора. Он показал пальцем на торец высоченного старинного дома. Стена была совершенно глухой – сплошное кирпичное полотно. И только под самой крышей виднелось маленькое окошко. На него и показывал Петрович.

– Гнездо, – сказал Иван.

– Что? – спросил Петрович.

– Гнездо это, говорю, а не нора.

Пешком – старинный лифт, узкий, тесный, похожий на двуспальный гроб, конечно, не работал – поднялись на шестой этаж. А этажи здесь были такие, что в пересчете на «хрущевский стандарт» получалось никак не ниже одиннадцатого, но более реально – двенадцатого. Петрович дважды останавливался передохнуть. На четвертом этаже столкнулись с мужчиной. Он был в домашних тапочках и в синем с серебристыми вставками спортивном костюме, стоял у окна, курил, пепел стряхивал в консервную банку… Петрович поздоровался: добрый день.