Семнадцать каменных ангелов - Стюарт Арчер Коэн Страница 10

Говорят, что самое трудное – это убить человека в первый раз.

– Послушай, hombre, – успокаивал его Шеф за барбекю на следующей неделе. – Что поделаешь, от неприятных вещей никуда не денешься, и у кого-то должно хватить на это пороху. Так было на войне, так оно есть и сейчас. С этим Уотербери определенно что-то нечисто, он был в чем-то замешан. – Заметив, что Фортунато не успокоился, он добавил: – Кроме того, по правде говоря, его убили эти два дебила. Ты всего лишь прикончил его из сострадания. Зачем было оставлять его мучиться еще несколько часов?

Доктор Фаулер дочитала до конца первые показания и быстро просмотрела фотокопии разных квитанций и справок. При виде первых снимков места преступления она окаменела.

Даже в черно-белом варианте они производили поразительное впечатление. Первым был снимок салона с полуотвалившейся дверью. Передняя часть автомобиля почернела от огня, капот вздыбился в небо. Ветровое стекло рассыпалось от жара. В зияющей черной дыре распахнутой двери торчал ботинок и нога в светлой штанине.

Следующее фото было сделано через открытое окно. Уотербери лежал на сиденье с полуоткрытым ртом, на коже застыли темные ручейки запекшейся крови. Следующее фото было снято крупным планом.

У Афины сжалось сердце, она отвернулась и закрыла глаза.

Фортунато безмолвно уставился на фото, вспоминая, как все это выглядело в ночь операции: пороховой дым в автомобиле, последние конвульсии Уотербери, сползавшего на сиденье. За ним Доминго: «Ты успокоил эту сволочь, коми». Да, он успокоил его. Все было спокойно. И потом на следующий день, в клинике, когда врач сказал Марселе, отчего она так теряет в весе, все становилось спокойнее и спокойнее. Она сдалась и растворилась, исчезла, оставив только тихий пустой дом, который встречал его каждый вечер. Возможно, как и дом Роберта Уотербери.

В дверь постучал клерк и, просунув голову в комнату, сказал:

– Комиссар, простите, что помешал. Там что-то происходит на улице.

Фортунато встал и быстро направился к выходу, гринго пошла за ним.

На дороге, около полицейского автомобиля без номера, лежал окровавленный и жалобно скулящий пес, а водитель машины, инспектор Доминго Фаусто, отбивался от яростных наскоков восьмилетнего мальчишки. Фортунато узнал собаку и мальчика, они были из дома через улицу. У него всегда лежало в кармане несколько конфет, чтобы дать ему, когда проходил мимо.

– Chico! [24]– Он сзади обхватил плечи мальчика и оттащил его от Доминго. Лицо мальчика пылало и блестело от слез.

– Я не виноват, комисо, – начал оправдываться Доминго, – собака выскочила между автомобилей. – Он повернулся к мальчику. – Ты почему не держал собаку, недоносок?

Гнев ребенка сменился плачем, он склонился над собакой и гладил ее по голове.

– Тигр! – всхлипывал он. – Тигр!

Передние лапы собаки беспомощно заскребли землю перед раздавленным телом, и Фортунато вмиг понял, что надежды нет. Он оглянулся на Доминго, который лишь пренебрежительно прищелкнул языком и мотнул головой. Сзади них стояла доктор Фаулер и наблюдала за происходящим.

– Позаботься о нем, – бросил Доминго Фортунато, потом присел вровень с мальчиком и попробовал употребить всю магию своего усталого лица. – Chico, давай-ка пойдем вон к тому киоску. Возьмем водички. Я хочу кое-что объяснить тебе.

– А как же Тигр?

– Тигру очень плохо, но мы собираемся помочь ему. Давай, пошли. Какую воду ты любишь? – Фортунато обнял мальчика за плечи и повел через улицу к киоску. Пес все еще скулил, только теперь он задыхался и стал пофыркивать.

Мальчик задержался:

– Но Тигр…

– Я подарю тебе другую собаку. – Фортунато направил худенькие лопатки в сторону от улицы. За их спиной раздался выстрел, пуля отскочила от мостовой, мальчик вырвался из рук Фортунато и повернул назад.

Доминго стоял над дергающимся в маленьком облачке порохового дыма животным, и мальчишка, широко раскрыв глаза и зажав руками уши, навзрыд разрыдался. Он шагнул в сторону Доминго и собаки, посмотрел на них, потом с горем и неверием на лице обернулся к Фортунато. Вырвавшись от него, он кинулся бежать по улице, размахивая над головой руками и сотрясая густой влажный воздух пронзительным криком. Фортунато смотрел ему вслед, пока мальчик не исчез за припаркованными машинами в тенистом переулке.

Он медленно подошел к Доминго. По мясистому лицу полицейского разливалось чувство удовлетворения от удачно сделанной работы, на жирных щеках пряталась самодовольная улыбка.

– Я не виноват. Пусть научится заботиться о своих животных.

Он нагнулся, чтобы засунуть свой маленький пистолет в кобуру на щиколотке, и не обращал внимания на гневный взгляд Фортунато.

– Ну и дерьмо! – пробурчал Доминго, посмотрев на раздавленный труп. Он встал и пожал плечами. – Ему же лучше, что я его прикончил.