Тайные врата - Эрик Мейер Страница 10

«Титаник». «Странное название для клуба, – думала Эмма Шеннон. Она помнила, что „Титаник“ заходил в Нормандию по пути в Америку, прямо перед столкновением. – Для клуба „Отдых рыбака“ или „Под Шербурскими зонтиками“ было бы лучше».

Интерьер соответствовал: минимум освещения, темно-зеленая мебель, стены обшиты деревянными панелями. Несмотря на то что из окон были видны скалы, нависавшие над морем, внутри интерьер был typically british.

– Вы подумали, почему «Титаник», верно? – спросил Эмму с легкой усмешкой молодой брюнет, заметивший тень сомнения на ее лице.

На нем была рубашка-поло от Ральфа Лорана, в одном ухе – серьга-колечко. Темная загорелая кожа и мрачный вид южанина. Интересно, что он делает в Нормандии?

– «Титаник»? Не из-за фильма, я знаю…

Эмма не стала говорить, что «Титаник», как «Франция» и «Королева Мария», был приписан к порту Шербура в 1944 году. На прошлой неделе в Шербуре прошел аукцион, на котором продавались вещи с «Франции»: через Интернет Брэд купил там в свою коллекцию лот из трех спасательных кругов. 1800 евро.

Страсть к бирже и к спасательным кругам – увлечения ее мужа.

Эмма быстро отогнала мысли, уводившие ее к Брэду.

– Вы знаете, я не впервые здесь, – сказала она официанту, быстрым шагом направляясь в глубь зала.

Ресторан был пуст. На секунду Эмма остановилась перед фотографией прекрасного белого теплохода. «Франция», никаких сомнений. Рядом с ней «Королева Мария». Эмма смотрела на них и думала о матери. Анн-Лор обожала круизы. Они вместе ходили смотреть, как строили «Королеву Марию II» в Сен-Назере. И Ребекка с ними. Незадолго до аварии. Их последнее путешествие вместе…

Но все это в прошлом.

В глубине зала Эмма увидела Валери Перрье, на встречу с которой пришла. Тоже воспоминание из далекого прошлого, хотя они довольно часто встречались со времен учебы в институте политических наук. Женщин-руководителей не так уж много, и все они знакомы. В клубах, на коллоквиумах и международных съездах, где шла речь о развитии женского движения, Францию всегда представляли одни и те же лица. Валери прошла блестящий путь: из Национальной школы управления в правительственные кабинеты левых партий. Сегодня она возглавляла одно из подразделений министерства промышленности. Несомненно, последняя ступень перед предстоящей политической карьерой.

– Добрый вечер, Эмма, – сказала она, клюнув Эмму в щеку сжатыми губами, боясь размазать помаду.

На лице Валери Эмма прочла то же беспокойство, которое не покидало и ее уже несколько часов.

– Я думаю, ты уже знаешь, – начала Валери.

– Ты имеешь в виду…

– Да, Катрин Страндберг, ты в курсе?

Эмма думала, что Валери говорит о сбое в Интернете, но она имела в виду происшествие со шведкой. Эмма не знала Катрин лично, но имя показалось ей знакомым. Наверное, где-то пересекались раньше.

– Ее увезли сегодня, когда она впала в кому, так? И с тех пор она не пришла в себя? – спросила Эмма, усаживаясь напротив Валери, лицом к морю.

– Все намного хуже. Он умерла до прибытия в больницу.

– Что?

Эмма потеряла дар речи, но быстро взяла себя в руки.

– Боже мой, Валери! Ты уверена? Я не знала… У меня не было времени сегодня с кем-нибудь поболтать и все узнать. Провела два семинара – один утром и один сразу после обеда, затем пошла искупаться, но это…

– Не могу поверить в эту ужасную историю… – сказала Валерии.

– Про аллергию на мелатонин? – спросила Эмма. – Я знала одну женщину – несколько лет тому назад она внезапно умерла от аллергии на новокаин. Но она была пожилая и страдала от астмы.

Валери вздохнула:

– Слушай, ты не все знаешь. Я не про аллергию. Мне с самого начала диагноз показался странным: я находилась с Катрин на семинаре, который она вела после обеда, было заметно, что ей плохо: она как будто была не в своем уме. Останавливалась несколько раз посреди фразы и смотрела на нас, словно не понимая, где она и кто мы… Она даже не смогла закончить свою речь. Говорила невнятно, путалась, поэтому в конце концов мы и вызвали врача. Но после этого ей стало еще хуже.

– После? Что ты имеешь в виду?

– Я все думаю о том, что произошло ночью…

Валери сделала глоток колы, вытащила сигарету, положила пачку на стол, однако закуривать не стала.

– Я бросаю курить, пока в отпуске, но не знаю, выдержу ли. Всегда ношу с собой пачку, успокаивает.

«Странный способ избегать соблазнов», – подумала Эмма.

– Так о чем ты хотела поговорить?

– Добрый вечер, мадам, закажете что-нибудь для начала? – Официант перебил Эмму, которая ответила ему сухо, едва взглянув:

– Да, пожалуйста, воду «Перрье», спасибо.

Валери убрала сигарету обратно в пачку, подождала, пока официант отойдет подальше, и вполголоса произнесла:

– Никому не рассказывай о том, что я сейчас тебе сообщу. Нельзя допустить, чтобы паника охватила весь конгресс. Есть все причины полагать, что Катрин Страндберг убили.

Эмма вздрогнула. Валери никогда не выдумывала и не передавала пустопорожние разговоры.

– Убили? То есть аллергия была не…

– Не естественная.

– Вроде отравления?

– Именно. Когда вчера вечером врач осматривал Катрин, выяснил, что она мало что съела за день – чай, хлебцы и еще приняла лекарство, чтобы снизить последствия перелета. Поэтому он и решил, что мелатонин вызвал аллергию. Осмотрел ее, сделал укол от аллергии и ушел. Но ночью случилось еще кое-что. – Валери понизила голос. – Когда Кристелль Лорик пришла узнать, как дела у Катрин, примерно в полвосьмого сегодня утром, та ей не ответила. Горничная открыла дверь своим ключом. Катрин лежала на полу. Рукава сорочки оторваны. Руки и ноги – кровавое месиво.

– Что?!

– Да. Словно кто-то сознательно рвал их чем-то острым… как стальной перчаткой, утыканной шипами.

– Она была еще жива?

– Говорю же, она умерла, чуть-чуть не доехав до больницы..

Эмма отвела взгляд, пытаясь подавить приступ дурноты.

– Врачи говорят, что, когда ее пытали, она была уже в коме.