Крестное знамение - Крис Кузнецки Страница 10

Мария была убеждена, что Бойд что-то от нее скрывает. Типичный мужчина, подумала она. Важных вещей женщинам они не доверяют.

— Ну же, — умоляющим голосом произнесла она, — что там написано?

Бойд рассмеялся, отходя от каменной плиты.

— Вы хотите сказать, что не понимаете? Неужели? А я готов поклясться, что знание латыни было одним из важнейших академических требований на вашем факультете.

— Верно, но там не совсем латынь.

— Тут вы правы. Надпись здесь сделана на более древнем варианте латинского языка, который уже две тысячи лет назад не был особенно в ходу.

— Понятно! Поэтому я и… Минутку! Значит, этот этаж был построен древними римлянами?

Бойд кивнул:

— По-видимому, да. Хотя сомневаюсь, что они стали бы использовать устаревший язык на памятной плите, по крайней мере не на гробнице такого значения. — Он указал на большую арку, нависавшую над узким коридором. — Потерпите еще мгновение, и мы все узнаем.

Изготовленные из сероватого кирпича, основные части арки отличались изысканной резьбой. На каждой из них размещалось изображение эпизода распятия Христа. На двух самых нижних блоках, так называемых пятовых камнях, был запечатлен момент пригвождения Иисуса к кресту и поднятие креста группой римских солдат. На следующих — клинчатых камнях — Христос изображался уже висящим на кресте, жизненные силы постепенно оставляли его. На двух камнях, ближайших к замковому, находившихся у самой вершины арки, были представлены события, непосредственно предшествовавшие смерти Христа. На одном — сцена, когда Иисусу дают испить уксуса с иссопа, а у него под ногами распускаются цветы — вероятно, как символ воскресения. На втором — момент, когда голова уже умершего Христа опускается на грудь.

Странно, но сам замковый камень, наиболее важный в арочной кладке, принципиально отличался от остальных. Вместо ожидаемого изображения воскресения Христа и его вознесения и «сидения одесную Отца» центральный камень арки представлял собой реалистический бюст человека. Смеющегося человека. То, что он действительно смеется, становилось ясно при взгляде на разные части его лица: изгиб губ, легкомысленный блеск в глазах, выпяченную вперед челюсть. По какой-то непонятной причине он смеялся в самый неподходящий момент.

Мария подняла видеокамеру и засняла арку.

— Что это за место такое?

— На дощечке сказано, что здесь хранятся документы. Хотя, глядя на арку, можно заключить, что его предназначение со временем поменялось, сделавшись более религиозным. — Бойд положил руки на арку и провел ими по контуру нижних камней. — Напомните мне, дорогая, кто казнил Иисуса Христа?

Вопрос был настолько неожиданным, что ответила она не сразу.

— Римляне, в тридцать третьем году нашей эры.

— И почему они его казнили?

Мария скорчила за спиной у Бойда насмешливую гримасу. С какой стати ему пришло в голову устраивать ей подобный экзамен?

— За государственную измену, — ответила она. — Многие священнослужители полагали, что он агитирует против римского владычества. В общем, они решили, что легче избавиться от Христа, чем мириться с фанатиками, следовавшими за ним.

— А на момент казни они знали, что он Сын Божий?

— Конечно, нет. Если бы знали, то не распяли бы.

Бойд кивнул, вполне удовлетворенный ее ответами.

— Ну и почему же в таком случае мы находим здесь эту резьбу? С какой стати древние римляне стали бы увековечивать столь незначительное событие из своей истории? Если они считали, что Христос — ложный мессия, подобно десяткам других проходимцев, и до него называвших себя «сынами Божьими», зачем они увековечили эпизоды его гибели на столь величественном произведении искусства?

Заинтригованная Мария внимательно рассматривала изображения.

— Возможно, резьбу сделали на арке уже после того, как римляне приняли христианство? Они могли запечатлеть страдания Христа в середине четвертого века, и все равно это произошло примерно за тысячу лет до западной схизмы.

Бойд не отрываясь смотрел на центральное изображение, пораженный его реалистичностью. Бюст производил настолько живое впечатление, что казалось, еще мгновение — и станет слышен смех.

— Если правда то, что вы говорите, почему тогда фигура на замковом камне смеется? А? Римляне убили Сына Божьего, но со временем осознали свое заблуждение. И вот в мгновение раскаяния они обратились в религию назарянина и в память о нем и о его трагической гибели воздвигли смеющуюся статую… Мне такая версия представляется несколько нелепой.

— Наверное, вы правы, — согласилась девушка.

Полная решимости разгадать загадку, Мария сосредоточила внимание на арке и попыталась найти связь между бюстом и изображениями мучений Христа, которые окружали скульптуру. И чем больше она смотрела на лицо смеющегося человека, тем сильнее в ней росла уверенность в том, что она видела его где-то раньше.

— Профессор, это только мое впечатление или вы тоже узнаете лицо статуи?

— Я собирался задать тот же вопрос. Он выглядит чертовски знакомым, не так ли?

Мария копалась в памяти, перебирая сотни исторических фигур.

— Он знаменит, как Октавиан Август или Траян? Возможно даже, как Константин, первый император-христианин?

— Мне нужен специальный справочник, чтобы дать точный ответ. Бюст может изображать кого угодно.

Мария поморщилась, понимая, что Бойд прав.

— А, ладно, я обязательно вспомню. Возможно, я не очень сильна в архаичной латыни, но если я один раз увидела лицо, то никогда его не забуду.

— Ну что ж, если припомните, обязательно сообщите мне. Мне страшно хочется объяснить несоответствие между резьбой и скульптурой. Признаться, их подтекст ставит меня в тупик. Что, черт возьми, скульптор пытался сказать о Христе?

Стоило им пройти немного вперед, как прожектор Бойда высветил помещение поистине колоссальных размеров, раза в три больше того, с которого они начали свой путь. Площадью более шестидесяти футов на тридцать, оно было заполнено десятками каменных ящиков различной величины и формы, с резьбой, изображающей сцены из римской истории. И это было еще далеко не все. Стены помещения украшали фрески первого века нашей эры; все они по сюжету и цветовому решению были очень схожи с теми, которые они видели в первой из комнат.

— Боже! — выдохнул Бойд. — Взгляните! Инженеры Древнего Рима в самом деле намного опередил и свое время. Я и раньше упоминал, что очень многое из построенного ими выдержало проверку тысячелетиями и продолжает функционировать и поныне. Нам посчастливилось, что покой места, в котором мы сейчас находимся, не был нарушен ни бурением, ни эрозией почвы, ни даже сдвигом тектонических плит. Одного небольшого землетрясения было бы достаточно, чтобы уничтожить все это навеки.