Таинственная река - Деннис Лихэйн Страница 10

— Смотри на меня, — кричал ему Маккаффери-младший, а из глаз Дэйва вновь катились потоками крупные слезы. — Смотри на меня.

Дэйв смотрел на Маккаффери-младшего, надеясь увидеть в его глазах сочувствие, человечность или хотя бы жалость — он предпочел бы жалость, — но видел только злобу и явную насмешку.

— Все ясно, — объявил Маккаффери-младший, — ты сосал.

Он еще раз ударил Дэйва по лицу, голова Дэйва сначала откинулась, а потом он в страхе втянул ее в плечи, но улыбающийся Маккаффери-младший, окруженный смеющимися приятелями, уже выходил из умывалки.

Дэйв припомнил однажды сказанное мистером Петерсом, маминым дружком, который иногда оставался у них ночевать.

— Есть две вещи, которые ты не должен принимать безропотно от любого мужчины: плевок и пощечина. И то и другое хуже, чем удар ножом, а того, кто осмелится на это… попытайся убить его, если сможешь.

Дэйв опустился на пол в умывалке и, сидя на холодном полу, старался пробудить в себе это желание — желание убить кого-либо. Он начал бы с Маккаффери-младшего, потом разделался бы с Большим Волком и Жирным Волком, попадись они снова ему на пути. Но, сказать по правде, он не был уверен в том, что смог бы сделать это. Он не знал, почему одни люди так плохо относятся к другим людям. Понять этого он не мог. Не мог.

Весть о том, что произошло в умывалке, распространилась по всей школе, и о том, как Маккаффери-младший поступил с Дэйвом и как Дэйв ответил на его издевательства, знали все — от третьеклассников до самых старших. Общественный приговор был вынесен, и Дэйв обнаружил, что даже те немногочисленные одноклассники, с которыми он на первых порах после возвращения в школу был в дружеских отношениях, начали сторониться его, как прокаженного.

Правда, когда он проходил по залу, не все шипели ему вслед «гомик» или начинали шевелить языком за раздутыми щеками. Фактически большая часть соучеников вообще не замечала Дэйва. Но в некотором роде это было даже хуже. Из-за этого молчания он чувствовал себя как бы вырванным из жизни.

Если, выйдя из дома, они сталкивались друг с другом, Джимми Маркус иногда молча шел рядом с ним до дверей школы, потому что поступить иначе было бы нелепо, да и неразумно; он говорил ему «Привет!», проходя мимо него по залу или сталкиваясь с ним по пути в класс. Когда их взгляды встречались, Дэйв различал на лице Джимми какую-то смесь из жалости и смущения, как будто Джимми порывался сказать что-то, чего не мог выразить словами — Джимми даже и в лучшие времена был не особенно разговорчив, кроме тех случаев, когда какая-нибудь безумная идея вроде того, чтобы спрыгнуть с поезда или украсть чью-нибудь машину, не приходила ему в голову. Но у Дэйва было такое чувство, что их дружба (по правде сказать, Дэйв никогда и не был уверен в том, что они по-настоящему дружили; он со стыдом вспоминал сейчас все те случаи, когда навязывал свое общество Джимми) умерла в тот момент, когда Дэйв залез в машину, а Джимми остался стоять на улице.

Джимми, как выяснилось, не собирался больше общаться с Дэйвом в школе, а поэтому он стал уклоняться и от кратких совместных прогулок, и вообще от любых контактов. Джимми всегда болтался по школе с Вэлом Сэваджем, низкорослым, умственно отсталым психопатом, которого уже дважды оставляли на второй год и который мог без всякой видимой причины вдруг начать неистово крутиться вокруг себя, впасть ни с того ни с сего в бешенство, насмерть пугая и учеников, и преподавателей. О Вэле по школе ходила шутка (которую, впрочем, никто не решался произнести вслух, если он был рядом), рассказывающая о том, что его родители копили деньги не для его учебы в колледже, а для внесения залога за него на случай, если он попадет в тюрьму. Еще до того, как Дэйва увезла эта проклятая машина, у Джимми и Вэла выработалась стойкая привычка неразлучно быть вместе, едва они переступали порог школы. Иногда Джимми позволял и Дэйву ходить вслед за ними, когда они совершали набеги на кухню кафетерия, чтобы перехватить там что-нибудь из еды, или искали новую крышу, на которую еще не залезали, однако после истории с машиной Дэйв и думать не мог о том, чтобы присоединиться к их компании. Когда Джимми еще не испытывал к Дэйву ненависти, возникшей после его исчезновения, Дэйв подметил некую мрачность, временами нависавшую над Джимми черным облаком, но сейчас это облако постоянно окутывало его наподобие нимба, окружающего голову святого. За последние дни Джимми, казалось, повзрослел и стал еще печальнее.

Наконец ему все-таки удалось угнать машину. Это произошло спустя почти год после той первой попытки, предпринятой на улице, где жил Шон. За это Джимми исключили из школы «Луи и Дуи» и перевели в «Карвер Скул», до которой надо было ехать на автобусе чуть ли не через полгорода и где он понял, что значит для белого подростка из Ист-Бакингема оказаться в школе, где большинство учеников были чернокожими. Вэла тоже перевели в ту же школу вслед за ним, и Дэйв слышал, что эта пара вскоре терроризировала «Карвер Скул»; два белых подростка были до того необузданными, что страх, казалось, был им неведом.

Машина, которую угнал Джимми, была с откидным верхом, и, по слухам, дошедшим до ушей Дэйва, ее хозяин доводился дружком одной из учительниц, хотя какой именно ему так и не удалось выяснить. Джимми и Вэл угнали ее со школьной парковки в то время, когда после занятий учителя со своими мужьями и женами отмечали окончание учебного года в актовом зале. За руль уселся Джимми, и они с Вэлом понеслись по улицам вокруг Бакингема, отчаянно сигналя и махая руками девчонкам, выжимая при этом газ на всю катушку. Полиция засекла их, и поездка закончилась тем, что машина врезалась в большой контейнер для мусора, стоящий позади магазина вблизи Римского пруда. Вэл, которого выбросило из машины, вывихнул лодыжку, а Джимми вылез из машины, наполовину застрявшей в воротах пустой парковки, чтобы помочь ему. В представлении Дэйва это было почти что эпизодом из фильма про войну — отважный солдат возвращается на поле боя, чтобы оказать помощь своему поверженному другу; вокруг них свистят пули (хотя Дэйв сильно сомневался в том, что копы стреляли, но свистящие пули придавали этой истории крутизну). Копы сразу же сцапали обоих угонщиков и отвезли их в тюрьму для малолетних, где им предстояло провести всю ночь. Им разрешили закончить седьмой класс, поскольку до конца учебного года оставалось всего несколько дней, а потом их родителям было предложено самим найти школы, которые согласились бы принять их чад для дальнейшего обучения.

После этого случая Дэйв почти не видел Джимми — возможно, один или два раза на протяжении нескольких лет. Мать запретила Дэйву выходить из дома — только в школу и обратно. Она была уверена, что эти люди все еще где-то поблизости; разъезжают на своей пахнущей яблоками машине и выслеживают Дэйва, а нюх у них такой, как будто вместо носов теплолокаторы, как в ракетах самонаведения на объекты, излучающие тепло.

Но Дэйв знал, что это не так, что никто за ним не следил. Они ведь в конечном счете были волками, а волки охотятся по ночам, принюхиваясь в поисках добычи, которой от них не спастись, а когда находят, набрасываются на нее. Сейчас они, Большой Волк и Жирный Волк, все чаще возникали в его памяти, а также и то, что они делали с ним. Эти видения редко посещали Дэйва во время сна, они мучили его в пугающей тишине квартиры, когда он пытался отвлечься от царившего вокруг гробового молчания чтением веселых книжек, или телевизором, или наблюдением через окно за тем, что происходило на Рестер-стрит. Они приходили, и Дэйв, закрыв глаза, пытался застрелить их и пытался не вспоминать того, что имя Большого Волка было Генри, а Жирного Волка звали Джордж.