Покров-17 - Александр Пелевин Страница 10

— Да мои в Ленинграде, — сказал Селиванов.

Пантелеев похлопал его по плечу.

— Не ссы, братух. Хорошо все будет. Привезем еще в Ленинград Гитлера в клетке, а за ним поливальные машины пустим, чтобы улицу отмывать.

Селиванов улыбнулся.

— Так и сделаем, — сказал он.

Пантелеев подмигнул, поправил на голове ушанку и протянул руки к костру.

По всей деревне горели маленькие костры, у которых сгрудились бойцы, и был вечер, и было темно и морозно, а возле самой большой избы, где окна завесили плащ-палатками, стояла штабная «эмка», на которой прибыл полковник Коротков.

В штабе дивизии обсуждали дальнейшее наступление на Недельное. Это село в пяти километрах от Пожарок нужно было взять обязательно — немцы превратили его в крупную базу снабжения, и здесь же работали службы тыла 13-го армейского корпуса. Овладев Недельным, дивизия сможет перехватить дорогу на Калугу.

Селиванов думал об этом и о том, что говорил лейтенант, и ему было совсем не страшно.

Отец, прошедший империалистическую войну, рассказывал, что у каждого человека на фронте однажды наступает момент истины, после которого не страшна смерть. Это момент, когда солдат вступает в прямую схватку со смертью и видит ее лицо. Но он не рассказал, когда именно это происходит. Может быть, в первом бою, когда над тобой впервые в жизни свистят пули? Селиванов не успел об этом спросить.

В черное и беззвездное небо уходили бесследно искры от солдатских костров.

Местных в селе не было.

* * *

21 сентября 1993 года

Закрытое административно-территориальное образование «Покров-17», Калужская область

Не было ничего. Абсолютная темнота. Даже нет, не так — это не просто отсутствие света, это полное отсутствие всего.

Сколько это продолжалось? Пять минут? Десять? Пятнадцать?

Мысли в голове тянулись как резина, казалось, будто я даже не чувствую собственного сознания, будто не чувствую себя самого.

Но в темной пелене вновь появились мои пальцы, кисти рук, вокруг смутными кляксами стали проступать серые проблески неба, и вот появилось лицо Капитана, широко раскрывшего глаза и тоже глядящего по сторонам.

Вокруг возвращались звуки — гул мотора, тиканье часов, скрипящие радиопомехи в динамике.

Посветлело небо.

Капитан облегченно выдохнул и посмотрел на часы.

— Прошло пятнадцать минут. Казалось, что меньше, да? Вот и Черный Покров. Как вам?

У меня тряслись пальцы.

Капитан выглядел серьезнее, чем пятнадцать минут назад, он перестал хитро щуриться и улыбаться уголками губ. Теперь он нервно барабанил пальцами по рулю и беспокойно посматривал по сторонам.

Потом он надавил на педаль газа, вырулил с обочины.

Мы медленно поехали по дороге. Я молчал. Капитан тоже.

Я вспомнил слова Старика по радио: «в самом прямом смысле во тьме». Так вот о чем он…

— Этот институт, — сказал я после долгого молчания. — Вы говорили, что мне там помогут. Там хотя бы знают, что вообще случилось и почему я тут оказался?

— Знают. Это я ничего не знаю. А они все знают.

Капитан снова легко улыбнулся.

Вдруг вытаращил глаза, резко вдавил тормоз, вывернул руль в сторону обочины.

Прямо перед нами дорогу перебегали маленькие человечки. Я вспомнил, что видел похожих в доме Корня. Их было пять — разных размеров, разного вида, и все они гнались через дорогу со всех сил, быстро семеня ножками. Один, самый крупный, бежал впереди всех, придерживая руками свое необъятное пузо.

Другой — с огромным красным клювом вместо носа и с рыхлыми мешками под глазами. Третий — с обвисшей грудью и впалым животом, а на руках его вместо кистей торчали копыта. Еще один одноглазый, с жиденькой бородкой и заячьими ушами, и еще один, самый маленький, около полуметра ростом, был вовсе похож скорее на шуструю безволосую обезьянку с головой коня.

Когда машина затормозила, они испуганно взвизгнули и отпрянули в сторону. Один из них, тот, что с бородкой, от неожиданности упал на спину и замахал руками, не в силах подняться; его быстро подняли другие и погнали пинками дальше.

— Тррр-тррр-тррр! — закричал отвратительным голосом тот, что держал в руке пузо.

Другой, с клювом, повернулся к нам задом, наклонился и громко испортил воздух.

Капитан стиснул зубы от отвращения.

Я смотрел, широко раскрыв глаза.

Капитан раздраженно надавил рукой на клаксон; человечки тут же испуганно рванули дальше в поле, трусливо оглядываясь.

Капитан выругался и поехал дальше.

— Это… Это что было? — спросил я, продолжая смотреть вслед убегающим человечкам.

Один из уродцев подпрыгнул на месте, найдя что-то в траве, и позвал остальных.

— Это ширлики, — сказал Капитан. — Их так называют. Тут был один художник… Хороший художник. Он увидел их и так прозвал. И прижилось. Ну а как еще называть? Вы их не бойтесь, они обычно первыми не нападают. Но держитесь подальше. Укусят — мало не покажется.

Я обернулся и увидел, что один из них достал из травы кусок чего-то черного, похожего издали на уголь.

— Что, смотреть на них интересно? — слегка раздраженно спросил Капитан. — Нуда, вы новенький, вам все интересно, а я бы век их не видел. Отвратительные тупые карлики. Животные. Бегают по лесам, по полям, на дороги выбегают, иногда заходят в деревни, воруют тушенку и колбасу. Хорошо, что они в город редко заходят. Но заходят.

— Я видел одного такого, — сказал я, вновь повернувшись вперед, потому что ширликов было уже не разглядеть. — А что они ищут в поле?

— Вещество Кайдановского. Его называют так ученые. По фамилии человека, который первым описал его свойства. А местные называют его угольком. Черный Покров каждый раз оставляет на земле вот эти маленькие угольки. Следы черноты. Они выпадают, как снег или дождь. Сделаны из непонятного легкого пористого минерала, как пемза или что-то вроде того. И ширлики их едят. Просто обожают их жрать. Бывает, иногда давятся и умирают. А еще этими угольками тут ширяются наркоманы. Топят на костре — они быстро плавятся — и колют в вену. Идиоты. И повторю: не злите ширликов и не позволяйте себя укусить.

Он посмотрел на меня и виновато улыбнулся, видимо заметив выражение моего лица.

— Простите уж. Слишком много новой информации на вас навалилось. Понимаю, — сказал он.

Мы продолжили ехать молча. Небо затянулось серыми облаками, воздух ощущался сырым и прохладным. Ровно гудел мотор, машину трясло на разбитой дороге, я смотрел в окно и время от времени замечал на полях небольшие группы ширликов, ковыряющихся в траве; иногда они дрались за найденные угольки.