Философы с большой дороги - Тибор Фишер Страница 99

щепоток специи, и гастрономический букет превратился бы в нечто одноцветное

– порой граница между «хорошо» и «плохо» почти

неуловима.

Итак, оставив Тулон, мы отправились в Драгиньян, поскольку (a) тот

славился своим рестораном, и (b) пусть я не встречал ни одного серьезного

исследования на эту тему, но наш отъезд хорошо укладывался в русло надежно

зарекомендовавшей себя традиции делать ноги, заметать следы и таять в

пространстве: подобно Маклесфилду, Драгиньян был одним из тех городишек,

которые в список мест, посещаемых знаменитостями, хоть даже и принадлежащими

к преступному миру, могут попасть лишь под номером, выражающимся семизначной

цифрой. Искать нас там не взбрело бы в голову даже полиции.

Хоть ты ее знаешь, но знаешь ли ты...

Если бы не Жослин, нам ни за что бы не выйти на Сесиль.

Идея наведаться к ней в гости целиком и полностью принадлежала Жослин:

нам надо было похитить кого-нибудь из родственников Сесиль. Жослин знала,

что Сесиль, которая в итоге и нагрела «заказанный» нами банк,

воспользовавшись межбанковской кредитной линией для чрезвычайных ситуаций,

исчерпала все имевшиеся возможности отпрашиваться со службы, ссылаясь на

состояние здоровья, а потому настойчиво искала иного предлога, который

позволил бы ей воздерживаться от появления на работе, но тем не менее

по-прежнему регулярно получать чек, обеспечивающий существование всего

семейства: Сесиль, ее матушки и детей.

Естественно, переведя деньги со счета городской полиции (открытого для

оплаты различных мероприятий клуба отставных полицейских «На лучшем

счету») на наш счет и сообщив об этом лишь после того, как она

вернулась домой и узнала о местопребывании своей похищенной матушки, Сесиль

попадала под серьезнейшее подозрение.

Но доказать что-либо полиция была бессильна. Мы вовсе не собирались

ставить власти в известность о том, что в деле наличествует предварительный

сговор, тем паче не собиралась делать этого Сесиль. Более того, Сесиль даже

не претендовала на часть добытых с ее помощью денег: все, что ей было нужно,

– это благовидный предлог для оплаченного сидения дома, каковым вполне мог

служить нервный срыв, спровоцированный похищением любимой мамы «этими

ужасными налетчиками» (хотя мы и согласились на том, что в отдаленном

будущем Жослин одолжит Сесиль некую скромную сумму, которая ни у кого не

вызовет подозрений, но будет очень и очень кстати).

– Неужто все так просто? – спросил я Сесиль, уточняя детали операции.

– В принципе для перечисления денег необходимо наличие на документах

двух подписей, но если исходить из принципов, то и браки заключаются на веки

вечные...

Ужин в Драгиньяне 1.2

Мы почувствовали усталость, достигнув состояния, о котором говорят:

назюзюкались.

С тихим ужасом я обнаружил, что вновь оказался перед выбором, и с

удивлением поймал себя на мысли, что во мне заговорила склонность к

уединенной, скромной жизни, неспешным размышлениям – к тому, что явно не

входит в меню ресторана «У Одиль»; давно похороненный Эдди вдруг

сделал попытку восстать из гроба.

Юпп молчал, словно лишившись дара речи; он выпил больше обычного,

колючий, цепкий взгляд его затуманился. Впервые с момента нашего знакомства

я видел, что настороженное выражение, застывшее в его зрачках, вдруг

исчезло, вывесив табличку «Не беспокоить». Он потягивал вино -

клянусь, лучшее из всех, которые ему доводилось пробовать, – совершенно не

вникая во вкус.

Я же все никак не мог выбросить из головы историю одного египетского

вора, Аменкау, который, позаимствовав в чьей-то усыпальнице кое-какие

изделия из драгметаллов, отдал толику серебра писцу Ошефитемвусу за кувшин

вина и еще толику – Пенементенахту за бочонок меда. И они устроили

празднество, радуясь тому, сколь удачно удалось им спрятать концы в воду.

«Мы пришли с вином в дом надсмотрщика над рабами и влили в вино две

меры меда и пили его». Все эти трогательные подробности известны нам

из судебного приговора, вынесенного свыше трех тысяч лет назад. Бедняги

допустили лишь одну – но роковую – ошибку: стали сорить деньгами на людях.

Совсем как мы; надумай полиция прошвырнуться по дорогим ресторанам, где люди

швыряют деньгами...

Где я допустил в жизни ошибку 1000.1

– Меня еще никто так не целовал, – прошептала Зоя.

Я и поныне признателен Хеопсу за постройку великой пирамиды: пусть

заниматься любовью на камнях жестковато – это было незабываемо. И дело вовсе

не в том, что любовным ложем нам стало самое величественное сооружение в

подлунном мире... Иные вещи мы никогда не знаем наверняка, но, готов

клясться всеми святыми, то был лучший момент в моей жизни. А когда я сполз с

пирамиды вниз, все полетело под откос.

Ночь была холодна, звезды завистливо щурились, глядя на нас, но – вся

вселенная служила нам одеялом. Зоя, чьей специализацией была египтология,

больше всего радовалась именно месту нашего свидания. Что до меня – у меня

были кое-какие оговорки на этот счет, но, в конце концов, пирамида – не

флагшток, с нее не так просто упасть. Когда мы разомкнули объятия, я точно

знал (будто меня надо было в этом убеждать!): ответы на все загадки

мироздания заключены в книге формата 170 х 85 х 80 х 85, что-то египетское,

читать, как брайлевский шрифт, руками. Над нами сиял пламенный столп,

уходящий во тьму – если столп может ходить, – творение более величественное

и более причастное вечности, чем наш каменный матрас. Это пламя, огненным

венцом брызнувшее вверх над площадкой, венчающей пирамиду, научило меня:

протяженность пространства заполнена мраком и холодом, которых в нем слишком