Тупо в синем и в кедах - Марианна Гончарова Страница 95

Вот уж подарили так подарили.

– А они хоть засыпают на зиму?

– Ну-у-у, бывает, конечно. Но, если в доме тепло, то – нет, – беззаботно отмахнулась Анна.

– Как?! Каждое уважающее себя земноводное обязано впасть в спячку в ноябре. В декабре ненадолго проснуться, сделать покупки, убрать свой дом, отпраздновать Новый год, опять уснуть 31 декабря сразу после полуночи и проснуться уже в марте, потому что у дочери день рождения.

– Это ты о чем? – насторожился Леша.

– А, нет. Это я о своем. Короче, спасибо большое, ребята! Спасибо. Спасибо.

Вернувшись с концерта домой, я послала запрос в вездесущий Гугл и прочла: «Ахатина гигантская – сухопутный брюхоногий моллюск из подкласса легочных улиток. Широко распространен в странах с тропическим климатом, высокоинвазивный вид, является вредителем сельскохозяйственных растений, особенно сахарного тростника».

– Высокоинвазивный… – подумала я. Высокоинвазивных, черт его знает что это такое, у меня в доме еще не было. Ну так будет! Главное, подготовить родственников. А также котов, собак и других членов семьи.

В номере я поставила контейнер под лампу, и от тепла улитки повыбирались из компоста наружу. Их было не две. Их было… три… пять… семь. Их было семь. Одна, самая крупная и самая смелая, пошевелила рожками и давай бродить по стенке контейнера. Ну как бродить – висеть. Дежурная горничная, добрая девушка, принесла из ресторана нарезанный огурец. Мы обе склонились над контейнером:

– Дивіться, дивіться, які в неї ріжки. Які милі, – воскликнула горничная, романтичная девушка, – а ротик який, а ротик!

– Может, ты хочешь парочку улиток? – обрадовалась я.

– Ой, нєє… Я ж в селі живу. В нас там оцих слимаків!.. Мы – навпаки – з ними боримося. Вони в нас усю капусту в підвалі зжерли.

Улитка – прочла я в планшете – имеет сердце. Сердце, представляете? Я сразу представила это маленькое сердечко, размером с семечку, как оно тук-тук, тук-тук неслышно. И еще улитка имеет почку, два глаза, мозг (мозг!) и легкое. При этом, как оказалось, улитка абсолютно ничего не слышит, ну так разве это беда? Главное – сердце и мозг. Значит, она соображает и любит. Вот поэтому если улитке что-нибудь не нравится, погода, температура воздуха, настроение хозяйки, еда или она поссорилась с соседями по контейнеру, например, то она обижается, закупоривает вход в раковину и уходит в себя. То есть впадает в спячку.

Отлично, – думала я, прочитав в интернете про ахатин следующее: «Своими крупными размерами улитка вас будет радовать». Замечательно, – воскликнула я, читая дальше: «чтобы развлечь ваших улиток…» – сыграйте им на баяне, подумала я.

Спасибо, дорогие Леша и Анна, теперь для меня дело чести не новую книгу написать, не студента подготовить по-английскому к учебе за границей, не на концерты ездить и выступать перед моими читателями, а бросить все и приложить мои способности и усилия, чтобы эти червяки с раковинами на спинах не скучали, не замерзли, не обиделись и не впали в спячку, потому что если впадут, значит, что-то я делала не так. А спросить будет уже не у кого – во-первых, они глухие как пни, во-вторых, они уже надуются на меня, запечатаются и будут там в своих раковинах перебирать свои обиды. Ну или спать.

Вечером я уезжала домой. Собрала вещи, за мной приехал водитель, хороший добрый парень Саша на ярко-желтом авто. Приехал заранее, как я люблю. Потому что пробки в Киеве, то да се, понятно же. Словом, я проверила свои документы, вещи, шапку (я всегда забываю шапку, по всему миру можно собрать коллекцию шапок, которые я оставила в гостиницах, в концертных залах, в кафе, в самолетах). И мы поехали. В центре Киеве ожидаемо остановились в пробке, и я вдруг поняла, что забыла в отеле контейнер с улитками. А мы в пробке. И скоро поезд. И мы стоим и стоим. По направлению к вокзалу.

– Они выбросят их! Мои улитки!

А мы стоим. Я представила, как мои брюхоногие сиротки растерянно вглядываются сквозь стенки контейнера, тянут свои нежные балетные шеи в ожидании свежего огурца, а их и не собираются ни кормить, ни поить, мало того – еще и бросили на произвол судьбы. А возможно, – о улиткин бог, – не просто бросили, а выбрасывают. Эти самые симпатичные сельские девушки, которые борются со «слымакамы» на своих огородах. И мои ахатиночки, беззащитные, на морозе заламывают руки, вспоминая уютный дом Анны и Алексея, где они жили себе спокойно и сыто…

А мы стоим. А улитки… Все это я выла сквозь слезы, и Саша – выдержка как у космонавта – протиснулся по сантиметру к обочине, нашел переулок, развернул автомобиль, и мы… принялись стоять в обратном направлении. Саша старался меня отвлечь от горьких дум, он рассказал о своей жене Юле, красавице, о своих прелестных маленьких дочках, о рыбе «вотакой!», которую он поймал на рыбалке. Слово за слово, мы поползли к отелю. И – о Саша, Саша, воспою я сейчас вас и прославлю тут ваше умение и высокую квалификацию водителя транспортных средств категории А, B, C, D, М и специальных категорий управления автомобилем с прицепом. Я влетела в отель, вместе с менеджером поднялась на лифте, подпрыгивая от нетерпения и приговаривая «быстрей, быстрей», влетела в номер, схватила контейнер и заголосила:

– Миленькие! Маленькие мои! Как вы тут без меня?!

А на столе рядом с контейнером тихо лежал мой добрый, верный, старенький приятель, мобильный телефон, от него к розетке тянулся провод подзарядки. И ни обид, ни упреков. Короче, кругом оказалась виновата.

Потом – спасибо Саше! – я долго стояла на перроне вокзала. Был мороз, и я опять подвывала над моими улитками, расстегнув пальто и обнимая контейнер, чтобы хоть как-то уберечь ахатиночек от холода. Как только неторопливый проводник открыл вагон, я, растолкав всех, извиняясь и раскланиваясь, поднялась в вагон, бормоча что-то нечленораздельное, из чего другие пассажиры поняли, что я чуть ли не многодетная мать семи недоношенных… непонятно кого.

– Та-а-ак, – засопел проводник, войдя в мое купе, ткнув в мой контейнер, – а это у нас что такое? Конопля?

Я внимательно вгляделась во внутренность контейнера. Там на компосте лежали какие-то сухие листья, белые плоские лакомства из раковин морских моллюсков, все было щедро засыпано сухими червяками – прикормом для ахатин, но…

– Да шучу, шучу! – загоготал проводник. – Я всегда так шучу, га-га-га! – тут же посерьезнел. – А что там у вас?

– Это домашние… домашние… – я вспоминала, как они бегом побежали на запах огурца, как маленькими ротиками откусывали от листочка салата… – Это домашние любимцы, – ответила я проводнику.

– Животные?

– Ну вроде того. Из Африки.

– А паспорты на их имеются?

– О, – думаю, – спасибо, Аня и Леша, сейчас нас высадят, и поползем мы вдаль сквозь ночь, ветром гонимые. Мой мелкий рогатый скот и я. – Имеются! – брякнул мой язык, не связанный в ту минуту ни с мозгом, ни с совестью. – Паспорты…

– А то смотрите, – покачал указательным пальцем проводник, – Африка, она если… То это может… Ого!