Любовь Орлова - Александр Хорт Страница 94

В Париже Орлова и Александров останавливались в доме некой Элизабет Маньян. Родившись в России, в молодости эта красивая девушка работала на скромной должности в Коминтерне, потом вышла замуж за секретаря французской компартии. Есть большие подозрения, что она была агентом НКВД. У нее останавливались многие советские писатели и артисты, сама она тоже часто приезжала в СССР, где отдыхала в писательском Доме творчества в Дубултах. Со временем же Элизабет стала получать такую огромную пенсию из Москвы, какая коренным французам и не снилась. За границей, в том числе и во Франции, Орлову и Александрова принимали как выдающихся мастеров советского кино. Супруги встречались со своими титулованными коллегами, ходили на пышные приемы, знакомились с представителями творческого истеблишмента: художниками, музыкантами, писателями. Благодаря одному из таких знакомств в репертуаре Любови Петровны в конце концов оказалась очень интересная роль.

Первые шаги к ней были сделаны в канун нового, 1960 года, когда Любовь Петровна получила письмо из Парижа от своей знакомой Эльзы Триоле – автора таких известных у нас произведений, как «Авиньонские любовники» и «Розы в кредит», жены не менее известного у нас в советские времена писателя-коммуниста Луи Арагона и родной сестры Лили Брик. Триоле сообщала Орловой об одной особенной пьесе, которую она готова перевести специально для нее. Необычность этой драматургической новинки состоит в том, что она смонтирована из подлинных писем двух известных людей – актрисы Патрик Кемпбелл и Бернарда Шоу. В тексте совершенно нет авторской отсебятины – только отрывки из писем, которыми два незаурядных человека обменивались в течение сорока лет. В этих пространных посланиях рассказана жизнь каждого из них: молодость, любовь, общая работа, ссоры, война, слава, старость, болезнь. Влюбленный в Патрик драматург так и не решился расстаться из-за нее со своей женой. Кемпбелл же в конце концов вышла замуж за другого…

Любовь Петровна загорелась этой идеей и начала вести переговоры с дирекцией театра. Мало того что нужно заключить с переводчиком договор. Ей еще хотелось, чтобы пьесу ставил Григорий Васильевич, у которого имелись личные впечатления о встречах со знаменитым английским писателем – в Лондоне, в 1929 году. В конце концов первый, бюрократический, барьер был преодолен, дирекция дала добро – пускай Триоле переводит, постановщиком назначим Александрова.

Перевод пьесы американца Джерома Килти «Милый лжец» был получен в 1962 году, и Григорий Васильевич принялся за работу. В первую очередь он решил отредактировать авторский текст. Режиссер привык, что в кино режиссеры вольно обращаются со сценарием, и таким же образом обошелся с пьесой. Ему показалось, что в личной переписке мало говорится об отношении Бернарда Шоу к агрессивной политике империалистических кругов. Поэтому Александров, даже не связываясь с автором, добавил в текст отрывки из публицистических антивоенных статей великого драматурга.

Вряд ли после его вмешательства текст пьесы стал лучше – в литературе Григорий Васильевич не мастер. В дирекции театра, прочитав полученный вариант, засомневались: целесообразно ли вообще ставить «Милого лжеца», заинтересует ли зрителей такая тягомотина.

В пьесах с двумя действующими лицами есть что-то странное, нечто противоречащее природе театра. Разумеется, поставить ее легче, чем, скажем, «Хованщину». Обоим исполнителям тоже приятно находиться весь вечер в центре зрительского внимания. Однако зрителям все же хочется динамичного зрелища, чтобы перед ними происходили хоть какие-то события, кто-то входил, выходил, появлялись разные люди. А тут два человека сидят и читают письма – такие пьесы лучше исполнять по радио.

Когда сочинение подобных пьес поставили на поток, театры и зрители постепенно смирились со всеми этими «Варшавскими мелодиями» и «Старомодными комедиями». Но «Милый лжец» был пионером камерного жанра. Требовалась определенная смелость, чтобы решиться на эксперимент. Среди советских режиссеров к рискованным поступкам более других был склонен Николай Павлович Акимов, который в 1962 году первым поставил «Милого лжеца» в руководимом им Ленинградском театре Комедии. Для Орловой и Александрова это была малоприятная новость.

Зрители восторженно приняли акимовскую постановку. Вскоре после премьеры в Ленинграде ее увидели и москвичи – театр Комедии приехал на гастроли в столицу. У нового спектакля была большая благожелательная пресса. Теперь, если ставить пьесу, нужно в чем-то превзойти ленинградцев. Возможности для этого имелись, поскольку спектакль был далек от совершенства. Дело в том, что роль Кемпбелл замечательно играла прима театра Комедии (и «по совместительству» жена Н. П. Акимова) Елена Юнгер – очаровательная женщина, кстати, внешне очень похожая на Орлову. К сожалению, ее партнер играл крайне слабо. Артист Лев Колесов был не Шоу, не англичанин, даже не интеллигент. Скорее уж, глава поселковой администрации, которому поручили выйти на сцену и прочитать текст писем английского писателя. Колесов старался вовсю, однако играл настолько коряво, что вызывал раздражение.

Зато вскоре в Москве состоялась премьера «Милого лжеца», где исполнители не вызывали никаких нареканий. Во МХАТе спектакль поставили со звездами первой величины – Ангелиной Степановой и Анатолием Кторовым. Это серьезные соперники, таким трудно что-либо противопоставить.

Тем не менее охваченный азартом Александров не терял надежды на успех. В других театрах пьеса Килти шла в переводе Е. Голышевой и Б. Изакова. Григорий Васильевич посчитал, что перевод Эльзы Триоле, да еще с его дополнениями, тоже сможет заинтересовать зрителей. Поскольку театр Моссовета по-прежнему не давал отмашку, Григорий Васильевич связался с Центральным театром Советской Армии и предложил вариант, чтобы Кемпбелл играла Орлова, а Шоу – их Андрей Попов. Наверняка это был бы хороший тандем, Попов – замечательный артист, лишний раз подтвердивший свое мастерство в «Русском сувенире». 15 декабря 1961 года Любовь Петровна даже написала Ю. А. Завадскому заявление с просьбой разрешить ей гастрольное исполнение роли Патрик Кемпбелл в спектакле театра Советской Армии. Однако новому творческому альянсу не суждено было состояться – видя, что зрители неплохо принимают спектакли с двумя исполнителями, и понимая, какое значение для сборов имеет имя Любови Орловой на афише, руководители театра имени Моссовета спешно включили «Милого лжеца» в постановке Александрова в репертуарный план.

Григорий Васильевич сделал подробнейшую режиссерскую разработку. Отпечатанная на машинке, она получилась раз в пять больше самой пьесы. Как истый кинематографист, Александров разбил текст на маленькие эпизоды, продумал, как следует двигаться персонажам, произнося свои слова, все рассчитал, все написал (транскрибировав фамилию актрисы через «э»): «На реплике „Дорогой мой, не валяйте дурака…“ Кэмпбелл кладет телефонную трубку». «Кэмпбелл в это время в темноте надевает пеньюар, выдвигает скамеечку из-под дивана, ложится на диван, положив ноги на скамеечку». «Кэмпбелл во время этого информационного текста надевает серьги, бусы и очки, закуривает папиросу, зажигая ее зажигалкой, и разбирает бумаги, пуская клубы дыма». «Кэмпбелл, подпрыгнув, решительно поворачивается на коленях в его сторону и говорит: „Перестаньте“». «Кэмпбелл после реплики „… и да будет земля у ваших ног…“ уходит за диван и надевает голубой плащ первого костюма». [91]