Болотное гнездо - Валерий Хайрюзов Страница 92

За всю дорогу от аэропорта это были первые слова, произнесенные им. Я молчал, чтоб таксист во мне не распознал провинциала.

– В гостиницу «Россия», – небрежно сказал я.

Про себя решил: сначала устроюсь в гостинице, а уж потом попытаюсь разыскать Зинку. Куплю цветы, шампанское и завалюсь в гости. На миг я представил Зинку, ее удивленное лицо. «Откуда свалился?» – спросит она. «Пролетом, – небрежно отвечу я. – Остановился в гостинице “Россия”».

Минут через двадцать таксист высадил меня около высокой, закрывающей полнеба, гостиницы. Я огляделся: чуть наискосок за дорогой, точно на огромной открытке, стоял собор Василия Блаженного, за ним – Кремль, позолоченная колокольня Ивана Великого. Наконец-то все стало на свое место, я был в Москве. И вдруг почувствовал, что все это – Кремль, зубчатые стены, шпили высотных зданий и московское небо – я уже видел не раз, все было знакомо, близко, только раньше все это видел с той стороны, с которой показывали, а сейчас смотрел с той, с какой хотел.

В «России» свободных мест не оказалось.

– Пройдите через Красную площадь и выйдите к гостинице «Москва», – посоветовал мне седой, похожий на отставного генерала швейцар.

На Красной площади я задержался на добрый час. Послушал звон курантов, посмотрел смену караула у Мавзолея, обошел Лобное место, затем мимо Исторического музея спустился к гостинице «Москва». Повторилась старая история – мест не было. Мне предложили съездить на ВДНХ. Но и там не повезло, все гостиницы были заняты. Отчаявшись, я решил испробовать, как мне говорили, «верный» способ, сунул в паспорт десятку. Администраторша через окошко выбросила паспорт обратно. Я готов был провалиться сквозь землю.

«Вот тебе и цветы, вот тебе и шампанское, – подумал я, выскочив на улицу. – Придется спать на вокзале».

На Ярославском вокзале все скамейки, подоконники, лестницы были заставлены чемоданами, узлами, между ними копошились сонные, будто на одно лицо, люди. Отыскать свободное место было невозможно. Я обошел все три вокзала, стоящие вокруг одной площади, везде было одно и то же – сыро и неуютно.

Я вышел на площадь. Все так же лил дождь, справа за мостом, вспарывая острым шпилем облака, плыло высотное здание, прямо передо мной, как восточный паша, дремал Казанский вокзал.

И тут мне на глаза попалась телефонная будка – чего я маюсь, ведь можно позвонить знакомым. Собираясь в Москву, я на всякий случай запасся адресами. Но и здесь не повезло. Одних не было дома, другие почему-то не приглашали в гости, а я вместо того, чтобы сказать сразу, что мне негде ночевать, передавал приветы, говорил о погоде.

– Звоните, заходите, – говорили мне и желали спокойной ночи.

И тогда я решил ехать к Зинке. Искать цветы было уже бесполезно, а вот шампанского взять еще можно было. Я бросился в ресторан. Официанты убирали посуду. Остановив одного, я объяснил, что нужно шампанское или коньяк, сунул ему четвертную. Через несколько минут официант вынес мне бутылку коньяка. Минут через десять я был на Малой Грузинской. Дом, в котором, судя по адресу, жила Зинка, был пятиэтажный, старой постройки. Заглянув для верности в записную книжку, я отправился к первому подъезду. Мне нужна была квартира двенадцать «а». Но квартиры шли, как это им и положено, по определенному порядку, без всяких там «а» или «б». Поднявшись на последний этаж и не увидев нужной квартиры, я спустился на первый. И тут услышал музыку, доносившуюся откуда-то из подвала.

По крутым ступенькам я спустился вниз, толкнул обитую дерматином дверь. И будто открыл крышку у кипящей кастрюли. Оглушив, музыка выплеснулась наружу и понеслась в темноту ночного подъезда. В комнате, где я очутился, было полно народу. Мелькнула мысль, что я попал в клуб на танцы, приглядевшись же, понял: это было какое-то общежитие. Вдоль стен стояли кровати, на них вперемежку сидели парни и девчонки, дымили папиросами. Несколько пар, не обращая ни на кого внимания, танцевали.

– Вам кого? – спросила коротко подстриженная девушка, сидевшая неподалеку от двери на табуретке,

– Мне нужна квартира двенадцать «а».

– А это и есть двенадцать «а».

– Как двенадцать «а»? – удивленно протянул я. – А Зина Рютина здесь живет?

Собираясь к Зинке, я, кроме адреса, ничего не знал: где живет, у кого. Полина Михайловна тоже не сказала, по-моему, она и сама ничего не знала, кроме адреса.

– Здесь, но ее сейчас нет. А вы кто ей будете?

– Брат, – помявшись, сказал я. – Вот заехал проведать.

Не знаю, почему я решил назваться братом, скорее всего, потому что хотел спать, а за спиной была ночь и ехать обратно на вокзал не хотелось. Расчет был прост: не погонят же брата на ночь глядя?

Меня приняли как своего, раздели, усадили за стол. Через несколько минут я знал о Зинке все: и что работала она, как и другие девчонки, в прачечной, гладила белье, и что сегодня она в ночной смене. Оказывается, я попал на день рождения. Парней не хватало, меня стали приглашать танцевать.

– Девчонки, имейте совесть, человек с дороги, – сказала Нина, так звали стриженую. – Ему отдыхать надо.

Спать меня уложили в дальний угол за ситцевой занавеской. Я разделся, сложил одежду на тумбочку и присел на кровать. Конечно, я не предполагал, что Зинка живет в отдельной квартире, мое воображение завернуло ее в такую обертку – прежде всего виделась Москва, а все остальное прилагалось само собой. Я попытался представить, как она здесь ходит, как ложится в эту постель, и почему-то не мог.

Девчонки выпроводили парней, потушили свет, шушукаясь, стали раздеваться, окликнули меня, смеясь, предлагали лечь с именинницей, погреть ее. Девчонки вскоре утихомирились. А я лежал и вспоминал давнее лето.

После той ссоры со мной произошло непонятное. Я, как и прежде, гонял мяч, бегал купаться на Ангару, но без Зинки жизнь стала пресной и пустой. Я вдруг понял: все, что делал раньше, делал для нее, чтоб она заметила и оценила.

«Надо организовать танцы в поселке, – пришла как– то в голову ослепительная по своей простоте мысль. – Тогда Зинке незачем будет ездить в город».

Дело представлялось простым: притащить в клуб проигрыватель, пластинки – и пляши, танцуй, сколько угодно.

Своей мыслью я поделился с Боковым. Он пришел в восторг от моей идеи. Но, просмотрев свои семейные ящики, в которых хранились пластинки, мы приуныли: почти сплошь вчерашний день, фокстроты да вальсы – этим разве кого удивишь? Собрав в складчину около двадцати рублей, мы поехали в город. Но той музыки, которую нам хотелось иметь, в магазине не оказалось. Мы уже хотели было ехать домой, как тут к нам подошел парень и вкрадчивым голосом предложил посмотреть самую современную музыку на английском языке. Мы не заметили, откуда он появился, казалось, вылез из стены. Глаза у него смотрели странно: один на нас, другой – мимо, сторожа окружающее пространство.

– «Охотник до танцев», «Дженни», «Рок костей на крышке гроба», «Битлы», – сыпал он.