Сто тайных чувств - Эми Тан Страница 92

Каждый день мне приходилось объясняться с очередным чиновником по поводу того, что случилось с Кван. Дата ее рождения? Дата эмиграции в Соединенные Штаты? Причины возвращения в Китай? Были ли у нее проблемы со здоровьем? Была ли между вами ссора? А может, вы поссорились с вашим супругом? Были ли у вашего супруга причины на нее обижаться? Она поэтому сбежала? У вас есть ее фотография? Вы фотографировали? Каким фотоаппаратом? Вы профессиональный фотограф? Нет, правда? Сколько платят за такие фотографии? Правда?! Так много? А меня можете щелкнуть?

По ночам мы с Саймоном крепко прижимались друг к другу, лежа на широкой супружеской кровати. Мы занимались любовью, но вовсе не потому, что нас охватывало желание. Просто во время близости к нам возвращалась надежда. Мы начинали верить в то, что наша любовь не позволит нам больше разлучаться. С каждым уходящим днем я старалась не терять надежды, а, наоборот, запасалась новыми силами. Я вспоминала рассказы Кван. Я вспоминала о тех временах, когда она бинтовала мои раны, учила кататься на велосипеде, прикладывала ладони к моему пылавшему лбу. «Спи, Либби-я, спи», — шептала она, и я засыпала.

Тем временем Чангмиань стал похож на базарную площадь. Предприимчивый парень, который пытался всучить нам фальшивые древние монеты, собирал теперь по десять юаней с каждого желающего войти в первый туннель. Его братец брал по двадцать юаней за вход во второй туннель. Толпы туристов бродили по ущелью, и жители Чангмианя начали торговать камнями с могил. Разгорелся спор между руководителями деревни и чиновниками по поводу того, кому принадлежат пещеры и их содержимое. Так прошло две недели, и мы с Саймоном решили, что с нас хватит. Мы не стали менять билеты и вылетели в Сан-Франциско.

Перед нашим отъездом Большая Ма наконец дождалась собственных похорон. В то дождливое утро на похоронах присутствовало всего одиннадцать человек — двое рабочих, нанятых, чтобы отнести гроб на могилу, несколько местных стариков, Джордж, Вирджи, Ду Лили, Саймон и я. Я размышляла над тем, как, должно быть, расстроилась Большая Ма из-за того, что всеобщее внимание было приковано к тайне исчезновения Кван. Рабочие погрузили гроб на телегу, запряженную парой мулов. Ду Лили привязала к крышке гроба пресловутого петуха, который орал во всю глотку. Когда мы дошли до моста через оросительный пруд, то увидели, что дорога перегорожена командой тележурналистов.

— А ну, посторонись! — закричала Ду Лили. — Вы что, ослепли? У нас здесь похороны!

Но ребята с телевидения подошли поближе и попросили нас, учитывая интересы сограждан, поведать о замечательном открытии в Чангмиане.

— Замечательное безобразие! — отвечала Ду Лили. — Вы разрушаете нашу деревню! А теперь прочь с дороги!

Тогда стильная женщина в модных джинсах отвела Ду Лили в сторону, и я увидела, как она предложила ей деньги, которые Ду Лили с возмущением отвергла. Мое сердце замерло от восхищения. В руках женщины мелькнула еще одна пачка банкнотов. Ду Лили показала на корреспондентов, потом на гроб, громко возмущаясь. Появилась еще одна пачка, на этот раз более увесистая. Ду Лили пожала плечами.

— Ладно, — проговорила она, пряча деньги в карман, — по крайней мере, это пригодится усопшей, чтобы побаловать себя в загробном мире.

У меня потемнело в глазах. Саймон помрачнел. Нам пришлось идти в обход, и мы долго петляли по узеньким проулкам, пока не добрались до деревенского кладбища на склоне горы к западу от Чангмианя.

На могиле Большой Ма Ду Лили плакала, лаская ее иссохшее лицо. Я подумала, что тело очень хорошо сохранилось, несмотря на двухнедельную паузу между кончиной и погребением.

— Ай, Ли Бин-бин, — причитала Ду Лили, — ты еще слишком молода, чтобы умирать. Я должна была умереть раньше.

Я перевела Саймону ее слова. Он уставился на Ду Лили.

— Она утверждает, что старше Большой Ма?

— Не знаю. И не хочу в это вникать.

Пока рабочие опускали крышку гроба, мне вдруг стало ясно, что ответы на многие вопросы так никогда и не будут найдены: куда исчезла Кван, как звали моего отца, правда ли, что Кван и девочка по имени Булочка утонули много лет назад.

— Погодите! — закричала Ду Лили рабочим. — Я чуть не забыла.

Она сунула руку в карман и вытащила скомканные банкноты. Я плакала, глядя, как она запихивает их в одеревеневшую руку Большой Ма. Мое доверие к ней было полностью восстановлено. Потом Ду Лили снова залезла в карман и достала еще кое-что. Это было черное утиное яйцо. Она вложила его в другую руку Большой Ма.

— Твое любимое, — сказала она, — если проголодаешься по дороге туда.

«Утиные яйца! Я запасла так много! — зазвучал в моих ушах голос Кван. — Может, еще что-то осталось».

Я обернулась к Саймону.

— Мне надо отойти, — я сморщилась, обхватив руками живот и сделав вид, что мне нехорошо.

— Тебе помочь?

Я покачала головой и подошла к Ду Лили.

— Живот болит, — сказала я.

Она понимающе взглянула на меня. Убедившись, что они меня не видят, я бросилась бежать. И плевать мне было, оправдаются ли мои ожидания или нет. В конце концов надежда — это все, что у меня оставалось. Я ликовала. Знала, что найду то, во что верю.

Я влетела в дом Большой Ма, схватила ржавую мотыгу и кинулась к зданию сельской общины. Добежав до ворот, медленно прошла через них, ища знакомые знаки. Вот они — почерневшие кирпичи у самого основания. Это убедило меня в том, что эти кирпичи — из сгоревшего Дома Призрака Купца. Я заторопилась через пустое здание, радуясь, что там никого нет: очевидно, все бродили по ущелью, разглядывая древнее дерьмо. С другой стороны дома я не обнаружила ни сада, ни извилистых дорожек, ни павильона. Все было выровнено для спортивной площадки. Но, как я и ожидала, камни старых стен тоже были почерневшими. Пройдя в северо-западный угол площадки и посчитав в уме: десять кувшинов, десять шагов, принялась копать глинистую землю мотыгой. Я хохотала во все горло. Со стороны могло показаться, что я стала такой же чокнутой, как Кван.

Я выкопала яму около полутора метров длиной и полметра глубиной — вполне достаточно, чтобы закопать труп. Потом почувствовала, как мотыга ударилась обо что-то, но не о камень. Я встала на колени и принялась лихорадочно выгребать мокрую землю руками. Вскоре я увидела его. Светлая глина, твердая и гладкая. В нетерпении я схватила мотыгу и открыла ею кувшин.

Я вытащила черное яйцо, потом еще одно и еще… Я прижала яйца к груди, — маленькие реликвии из моего прошлого, превратившиеся в куски серого мела. Но меня это не беспокоило. Я знала, что мне все-таки удается попробовать то, что осталось.