Запретные цвета - Юкио Мисима Страница 91

Паренек с воодушевлением рассказывал о своих родителях, о своей миленькой младшей сестренке, об их семейном бизнесе — довольно крупном обувном магазине в Хигасинакано; о том, что отец возлагает на него большие надежды; о его собственном незначительном банковском счете… Юити смотрел на крестьянское лицо этого вполне симпатичного юноши и снисходительно слушал. Этот паренек был рожден для простодушного счастья. Он пребывал почти в идеальных условиях, чтобы поддерживать это простенькое счастьице. За исключением разве что одного его тайного недостатка, совершенно невинного и никому не известного. По иронии этот дефект, приведший юношу к полному крушению, наложил некий метафизический отпечаток на его простоватое лицо, о чем он вряд ли догадывался. Он выглядел так, словно был изнурен своими высокоинтеллектуальными раздумьями. Не будь этого изъяна, по достижении двадцатилетия он сошелся бы с женщиной и был бы доволен собой, как всякий сорокалетний мужчина, и с тем же самодовольством пережевывал бы свое счастье до самой смерти — уж таков он был по рождению и воспитанию.

Над их головами лениво вращались лопасти вентилятора. Лед в охлажденном кофе быстро таял. Юити докурил сигарету, и его спутник предложил ему другую. Юити представил, что произошло бы в будущем, заживи они вместе как любовники, и нашел это забавным. Мужчины не прибираются, домашнее хозяйство приходит в запустение, целыми днями они только и делают, что занимаются любовью и беспрерывно курят сигареты, пепельница быстро заваливается окурками — вот такое будет у них житье-бытье…

Паренек зевнул. Большой темный зев рта окаймлял ряд сияющих прекрасных зубов.

— Прошу прощения. Я вовсе не заскучал с тобой, но… Просто у меня неотвязно крутится мысль, когда же я стряхну пыль этой шайки с моих ног?..

Это не означало, что он собирался отойти от гейской компании. Юити понял его слова как желание поскорее вступить в обустроенную жизнь со своим избранником.

— У меня есть талисман. Я покажу тебе…

Забыв, что на нем не было куртки, он сунул руку в предполагаемый нагрудной карман и вынужден был оправдываться, что всякий раз, когда выходит без куртки, перекладывает вещицу в портфель. Этот портфель, с вытертой кожей на одном боку, лежал у бедра юноши. Возбужденный владелец засуетился, щелкнул застежкой, портфель опрокинулся, и все его содержимое с грохотом покатилось по полу. Юноша поспешно склонился над вещами и стал подбирать их. Юити не помогал ему, внимательно разглядывал предметы, засиявшие во флуоресцентном освещении. Это был крем. Был лосьон. Была помада. Была расческа. Был одеколон. Была бутылочка с еще одним кремом… Он таскал с собой весь этот набор своего утреннего туалета на тот случай, если ему придется с кем-нибудь заночевать.

Если бы все это принадлежало хотя бы актеру, можно было бы простить, а так зрелище этой косметики вызывало у Юити чувство неприязни; не зная о произведенном на своего спутника впечатлении, юноша поднес флакончик с одеколоном повыше к лампе, чтобы проверить, не разбился ли он невзначай; и когда Юити увидел этот запачканный, использованный всего лишь на треть флакончик с одеколоном, у него удвоилось это чувство неприязни.

Юноша закончил укладывать свои причиндалы в портфель. Посмотрел на Юити, озадаченный тем, что тот не пошевелил и пальцем, чтобы помочь ему. Он вспомнил, зачем полез в портфель, и снова склонился, отчего лицо его покраснело до кончиков ушей. Из предназначенного для мелких предметов кармашка он вынул что-то крошечное и желтенькое, помахал этим перед глазами Юити, держа за кончик красной шелковой ниточки.

Юити взял вещицу в руки и посмотрел на нее. Это были махонькие соломенные дзори с красным ремешком и вплетенной в него желтенькой нитью.

— Это и есть твой амулет?

— Да, мне подарил его один мальчик.

Юити бесцеремонно посмотрел на часы. Сказал, что должен идти. Они вышли из чайной. На станции «Канда» юноша купил билет до Хигасинакано, а Юити — до станции С. Им надо было ехать в одном направлении. Когда поезд стал приближаться к станции С., Юити приготовился к выходу, и юноша, предполагавший, что Юити купил билет до этой станции, чтобы скрыть свое смущение тем, что они оба едут до одного пункта, был жутко обескуражен. Паренек схватил Юити за запястье. Этот жест напомнил Юити о том, как его измученная жена держалась за его руку. Он грубо отмахнулся. Гордость паренька была жестоко уязвлена. Он беспричинно рассмеялся, предпочитая думать, будто невежливая выходка Юити была просто-напросто его неудачной шуткой.

— Тебе обязательно нужно выходить здесь?

— Да.

— Ну, тогда я тоже выйду с тобой.

Следом за Юити он вышел в ночную тишину станции.

— Я пойду с тобой, — с упорством сказал юноша, прикидываясь пьяным.

Юити пришел в ярость. Он неожиданно вспомнил, что должен кое-куда сходить.

— Куда ты собираешься пойти после того, как расстанешься со мной?

— Разве ты не знаешь, — сказал Юити, — что у меня есть жена?

Парень побледнел и застыл на месте.

— Значит, ты насмехался надо мной?

У него тут же хлынули слезы. Он пошел к скамье, опустился на нее, прижал портфель к груди, продолжая плакать. Юити засвидетельствовал взглядом этот комический эпилог их встречи и быстренько скрылся с места события, взбежав вверх по лестнице. Никто за ним не погнался — он не слышал за собой топота. Он вышел из метро и почти нырнул под дождь. Перед его глазами выросло спящее здание госпиталя.

«Я хотел прийти сюда, — трезво размышлял он. — Как только я увидел вывалившееся на пол содержимое портфеля этого парня, мне тотчас захотелось прийти сюда».

По правде сказать, ему нужно было возвращаться домой, где его ждала в одиночестве матушка. Он не мог оставаться на ночь в госпитале. Он чувствовал, однако, что если не сходит в госпиталь, то не сможет уснуть.

На входе бодрствовал ночной сторож, игравший в японские шашки. Издалека светилась тусклая желтая лампочка. Из окошка выглянуло темное лицо. На его счастье, сторож признал Юити, который уже приобрел известность мужчины, стоявшего рядом с рожающей женой. Не придумав какой-нибудь вразумительной отговорки, он сказал, что якобы забыл в палате очень важную вещь.

— Она уже, наверное, почивает, — ответил сторож.

Однако выражение влюбленности в свою жену на лице этого молодого мужа было таким обезоруживающим, что сердце охранника дрогнуло. Юити поднялся на третий этаж по тускло освещенной лестнице. В сумраке гулко зазвучали его шаги.

Ясуко не спала. Будто сквозь сон она слышала, как повернулась замотанная марлей круглая ручка дверей. Она испугалась, приподнялась и включила настольную лампу. За чертой освещения вырос человеческий силуэт. Это был ее муж. Прежде чем она смогла вздохнуть с облегчением, сердце ее заклокотало в приступе несказанной радости. Юити шагнул вперед, и прямо перед ней оказалась его широкая грудь, обтянутая рубахой «поло».

Супруги обменялись парой-тройкой заурядных фраз. Будучи от природы проницательной, она не стала спрашивать, почему он пришел повидаться с ней в такой поздний час. Новоиспеченный отец повернул лампу в сторону кроватки с его дочуркой Кэйко. Ее махонькие, чистенькие, полупрозрачные ноздри торжественно втягивали воздух во сне. Юити пребывал в восхищении от своих простосердечных чувств. И вот эти до сих пор дремавшие внутри него чувства, обладавшие достаточным хмелем, чтобы они могли опьянить его, приобрели в нем безопасного и надежного спутника. Юити нежно попрощался со своей женой. Ну вот, теперь у него была причина хорошо выспаться.