Всеобщая теория забвения - Жузе Агуалуза Страница 9
Всеобщая теория забвения - Жузе Агуалуза читать онлайн бесплатно
Прятался Жеремиаш почти пять месяцев. По радиосообщениям он отслеживал, как правительственные войска, поддерживаемые кубинцами, воюют с наспех сколоченным и непрочным союзом между группировками УНИТА и ФНЛА, южно-африканской армией и наемниками – португальскими, английскими и американскими.
В тот самый момент, когда он во сне танцевал на пляже Кашкайш под Лиссабоном с платиновой блондинкой, не помня ни войны, ни пыток, ни убийств, Мадалена растолкала его:
– Пошли, капитан! Сегодня или никогда.
Наемник с некоторым усилием поднялся с кровати. В темноте за окном грохотал дождь, заглушая шум от проезжавших, редких в то время машин. У них имелась микролитражка, “Ситроен 2CV” желтого цвета, потрепанный и проржавевший. Но мотор у него был в прекрасном состоянии. Жеремиаш лежал в багажнике, заваленный коробками с книгами. Книги внушают уважение, объяснила медсестра, будь это ящики с пивом, солдаты обыскали бы машину сверху донизу. Да и смысла не было – к Мосамедишу, куда они ехали, не уцелело бы ни одной бутылки.
Стратегия Мадалены оказалась верной. На многочисленных КПП, которые они проезжали, увидев книги, солдаты вставали навытяжку, извинялись и позволяли продолжить путь. В Мосамедиш они прибыли утром. Дышать было практически нечем. Через дырку в ржавом капоте Жеремиаш разглядывал этот небольшой городок, состоявший из выстроившихся кругами лачуг, медлительный и понурый, словно пьяный на похоронах. Несколько месяцев назад через городок прошли войска ЮАР, направлявшиеся на Луанду и легко разбившие вооруженные отряды местных “пионеров”, ветеранов колониальной войны, и мукубал.
Мадалена припарковалась около большого, выкрашенного в голубой цвет дома. Она вышла из машины, оставив наемника париться внутри. Жеремиаш лежал весь в поту и едва дышал. Он решил, что лучше уж вылезти наружу, рискуя быть схваченным, чем задохнуться. Но выбраться из-под коробок ему не удалось. Тогда он принялся бить ногами в крышку багажника, и шум привлек внимание какого-то старика.
– Кто там?
В ответ послышался мягкий голос Мадалены:
– Да это я козленка везу в Вирей.
– Козленка в Вирей?! Ха! Ха! Ха! В Вирей – и со своим мясом?!
Они снова тронулись в путь. Во время езды в багажник проникал хоть какой-то воздух. Жеремиаш несколько успокоился. Прошло более часа. Все это время они двигались какими-то тайными дорогами, подпрыгивая на ухабах. Пейзаж за окном, казалось, целиком состоял из колючей проволоки, пыли и камней, обдуваемых сильным ветром. Наконец они остановились. Послышались возбужденные голоса людей, окруживших машину. Кто-то открыл заднюю дверь и вытащил книжные коробки.
На него смотрели несколько десятков любопытных глаз. Женщины с покрытыми красной краской телами, одни вполне зрелые, другие совсем еще девочки, с дерзко приподнятой грудью и набухшими сосками, и парни – высокие, необычайно стройные, с собранными в пучок волосами.
– Мой покойный отец умер в пустыне. Его похоронили здесь. Эти люди были ему очень преданы, – сказала Мадалена. – Они приютят тебя и будут прятать, сколько понадобится.
Наемник сел на землю и расправил плечи, словно верховный правитель, дефилирующий голым на параде. Его силуэт в этот момент напоминал колючую тень дерева мутиати. Собравшиеся вокруг дети трогали его, тянули за волосы, подростки громко смеялись. Их притягивало суровое молчание мужчины, его отстраненный взгляд, в котором они интуитивно ощущали бурное, полное насилия прошлое. Мадалена попрощалась с ним легким кивком головы, сказав напоследок:
– Жди здесь. За тобой придут. Когда все успокоится, ты сможешь пересечь границу и отправиться на юго-запад Африки. Думаю, среди белых друзья у тебя найдутся.
Пройдут годы, десятилетия. Но Жеремиаш так никогда и не пересечет границу.
В это утро Че Гевара был очень возбужден, прыгал с ветки на ветку, кричал.
Через окно в гостиной я увидела бегущего мужчину. Он был высок, очень худ и невероятно проворен. За ним, поотстав, бежали трое солдат. Вереницы людей стекались из закоулков, присоединяясь к солдатам. Через считаные мгновения это была уже целая толпа, преследовавшая беглеца. Я увидела, как он столкнулся смольником на велосипеде, пересекавшим улицу, и упал, беспомощно покатившись по пыльной земле. Когда преследователи были уже на расстоянии вытянутой руки, человек запрыгнул на велосипед и помчался дальше. К этому моменту метрах в ста впереди собралась еще одна группа людей. В беглеца градом летели камни. Несчастный нырнул в узкий проулок. Если бы он, как я, мог видеть все сверху, то так бы не поступил: это был тупик. Осознав ошибку, он бросил велосипед и попытался перелезть через стену.
Камень попал ему в затылок, и он упал.
Люди набросились на него и принялись пинать тощее тело. Один из военных вскинул руку и выстрелил в воздух, расчищая себе путь в толпе. Он помог человеку встать, угрожая собравшимся пистолетом. Двое других солдат выкрикивали какие-то распоряжения, пытаясь утихомирить страсти. Наконец им удалось заставить толпу отступить. Они отволокли пленного к машине, запихнули его внутрь и уехали.
У меня уже больше недели как нет электричества. И радио я все это время не слушала, а потому не знаю, что происходит.
Я проснулась от выстрелов. И чуть позже увидела из окна гостиной охоту на того изможденного беглеца. Напуганный Призрак весь день ходил кругами и грыз себе лапы. Из соседней квартиры слышались голоса. Несколько мужчин о чем-то спорили. Потом – снова тишина.
Я так и не смогла заснуть и в четыре утра поднялась на террасу.
Ночь, словно бездна, поглощала звезды.
По улице ехала машина с открытым кузовом, груженная трупами.
Монте не любил допросы. И сейчас он старается на эту тему не говорить. Как и вообще не вспоминает семидесятые, когда ради защиты завоеваний социалистической революции допускались, используя иносказательное выражение сотрудников политической полиции, “некоторые эксцессы”. Друзьям он признавался, что многое узнал о человеческой природе, допрашивая фракционеров и юношей, связанных с крайне левыми, в те ужасные годы, которые наступили после провозглашения Независимости. С его слов, как правило, труднее всего сломать тех, у кого было счастливое детство.
Наверное, он имел в виду Собу Младшего.
Соба Младший [10], крещенный как Арналду Круж, не любит говорить о времени, проведенном в заключении. Сирота с нежных детских лет, он воспитывался бабкой по отцовской линии, старой Дулсинеей, кондитершей, и никогда ни в чем не нуждался. Он закончил лицей, и все ждали, что он поступит в университет и когда-нибудь станет профессором. Но, вопреки ожиданиям, Соба окунулся в круговорот политической жизни и вскоре был арестован. Он провел уже четыре месяца в лагере Сан-Николау, в сотне с лишним километров от Мосамедиша, когда в Португалии разразилась Революция Гвоздик. В Луанде его встретили как героя. Бабка была уверена, что внука тут же назначат министром, но Соба Младший был, скорее, дилетантом, нежели экспертом в области политических интриг, и несколько месяцев спустя после Независимости, будучи уже студентом факультета права, он снова угодил в тюрьму. Дулсинея не смогла пережить горе и умерла от сердечного приступа через несколько дней после его ареста.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments