Не проспи любовь - Люси Китинг Страница 9

Но Макс всегда приходил ко мне во сне.

– Жареные плантаны очень хороши, – сказал он, когда мы сидели на дереве в амазонских джунглях, любуясь ярко-зеленым закатом. – Ты когда-нибудь пробовала их с корицей и тростниковым сахаром? Держи.

Он отправил кусочек плантана себе в рот и передал мне коричневый бумажный пакет. Я жадно набросилась на угощение, а он, пока я ела, смотрел на меня с улыбкой. Потом мы слезли с дерева, чтобы исследовать местность, и в итоге обнаружили новый вид рыбы, у которой вместо чешуи была шерсть.

– Ты когда-нибудь пробовал их с корицей и тростниковым сахаром? – спрашиваю я, указывая на плантаны ложкой и краем глаза следя за Максом. Пожалуйста, скажи «да».

– Неа, – небрежно бросает он. – Вкусно? – Не дожидаясь моего ответа, он сразу идет к следующей стойке.

– На самом деле, вполне, – с грустью говорю я в пустоту. – Спасибо, что спросил.

Иду за ним к стойке с напитками. Он не берет газировку, вместо этого ровной линией ставит на свой поднос шесть маленьких стаканов воды со льдом. Не могу удержаться от того, чтобы состроить гримасу. Как скучно. Как не по-максовски.

– А Амазонка? – продолжаю я. – Был на ней когда-нибудь?

Наконец Макс смотрит на меня. Но выражение лица у него совсем не такое, на какое я рассчитывала. Озадаченное, недоброе. Отвожу взгляд, ставлю стакан под кран с молоком и слишком резко его забираю, когда стакан наполняется. Шоколадное молоко расплескивается по всему подносу. Вздыхаю.

– Что ж, придется попробовать, каковы на вкус плантаны с шоколадом, – слабо улыбаюсь я.

Макс все еще смотрит на меня, продолжая хмуриться, но на этот раз, клянусь, я замечаю на его губах тень улыбки. Будто он кусает щеки изнутри, чтобы не рассмеяться.

– Что? – спрашиваю я.

– Ничего. Задаешь слишком много вопросов, – говорит Макс.

– Так ты был на Амазонке или не был? – снова спрашиваю я.

Он набирает столовые приборы.

– Не был.

– А в Таиланде? Или в Египте?

– Неа. – Он снова поднимает поднос и кивает товарищам по футбольной команде, которые зовут его к себе.

Делаю глубокий вдох. Последняя попытка.

– Я тоже, – признаюсь я. – Но в Метрополитен-музее есть замечательная египетская гробница… Я была там как-то раз. – Макаю плантан в шоколадное молоко, а потом поднимаю взгляд на Макса. – А ты?

Макс опускает поднос с легким раздражением. Ножи и вилки звенят, ударившись о тарелку, и люди начинают на нас поглядывать, разговоры затихают. Уверена, каждый хочет узнать, почему один из самых видных парней школы смотрит на неизвестную новенькую так, будто хочет прибить ее газетой, как муху.

– Я просто хотела… поддержать разговор… – бормочу я. – Извини.

Макс отрицательно качает головой, глубоко вдыхая.

– Нет, это ты извини. Я очень проголодался, сахар в крови упал, была тяжелая тренировка… – Он берет со своего подноса салфетку и передает мне. – Тебе она понадобится. Увидимся на уроках.

Лицо у меня горит, беру салфетку, вытираю руку и поднос. Теперь я уже не в центре внимания, гул голосов восстанавливается. Что я наделала? По сути, я добилась только того, что отдалила от себя человека, с которым надеялась сблизиться, который, что совершенно очевидно, совсем не такой, каким я хочу его видеть. Сколько еще раз ему придется меня отшить, чтобы я это поняла? Конечно, Макс не тот же парень, который мне снится. Это невозможно.

– Элис Роуи, – из школьного динамика раздался усталый женский голос. – Элис Роуи, не могли бы вы подойти к стойке с десертами? Повторяю, Элис Роуи, подойдите к стойке с десертами. Спасибо.

Озадаченно приглаживаю волосы и делаю, как велят. Оливер стоит у столика со сладостями, скрестив руки и подперев подбородок кулаком; он изучает десерты так внимательно, словно ему предстоит сделать судьбоносный выбор.

– Я хочу брауни или замороженный йогурт? – вслух спрашивает он, а потом поворачивается ко мне с поднятыми бровями, будто это совершенно естественный вопрос.

– Это ты меня сюда вызвал? – спрашиваю я.

По-прежнему не вполне понимаю, что происходит, но чувствую облегчение.

– Ты права, замороженный йогурт – это как-то по-девчачьи, – говорит он.

– Как ты мог меня сюда вызвать, если ты тут стоишь? – спрашиваю я.

– Замороженный йогурт для девчонок, а настоящему мужчине подобает угоститься мороженым со взбитыми сливками. Так ведь?

– Оливер.

– Выбирай пирожное, Элис, – велит он. – И поговорим.

Через несколько минут мы глядим друг на друга, а между нами стоит самое огромное мороженое, какое я только видела в своей жизни, сдобренное всем, что мы только нашли: мармеладными мишками, кондитерской посыпкой, кусочками печенья, карамельным соусом и горой взбитых сливок.

– Роберта, – с набитым ртом говорит Оливер. – Секретарша декана. Она любит меня, хоть и умело это скрывает. Я написал ей и попросил сделать объявление. Судя по твоему виду, оно тебе было необходимо.

Не могу не отметить, что уже во второй раз Оливер приходит мне на выручку, когда это «необходимо». Очень надеюсь, что больше меня спасать не придется.

– Откуда у тебя номер Роберты? – спрашиваю я с полным ртом взбитых сливок.

– А что тут такого? – возмущается он.

Я фыркаю.

– Не могу поверить, что это ты вызвал меня к стойке. Как будто мы – герои сериала «Закон и порядок: специальный кондитерский корпус».

Оливер улыбается.

– До того как я тебя вызвал, ты больше походила на героиню сериала «Молодые и дерзкие». Ну, что там главный сердцеед? – Он быстро кивает в сторону Макса, которой уже идет к двери.

Я жму плечами и кладу в рот мороженое; на то, чтобы его проглотить, уходит целая вечность. Как я могу ему рассказать, что верила, будто знаю Макса из снов всю жизнь, но, оказывается, я все это выдумала? Что Реальный Макс совсем не похож на того Макса, которого я знаю. А Макса, которого я знаю… не существует.

– Не хочешь об этом говорить? – спрашивает Оливер.

Я отрицательно качаю головой.

– В таком случае можно «сегвейнуть» тебя домой?

Как выяснилось, Оливер живет всего через несколько кварталов от бабушкиного дома, который пора бы уже называть своим. Но только мой дом – чудаковатое здание без лифта на 119-й улице. В нем нет бесконечного лабиринта восточных ковров, нет картин в тяжелых золотых рамах. Рядом с моим домом есть рестораны с кухней шести разных стран. А в самом доме – магазин постельного белья.

– Ну что может быть смешнее, чем магазин, торгующий простынями по пятьсот долларов? – спрашиваю я у Оливера. – Сон – одна из главных человеческих потребностей, а они на нем наживаются. – Я иду за Оливером и качу Франка, а он – свой «сегвей», потому что закончилось горючее.