Сибирский редактор - Антон Нечаев Страница 9

Вполне логично, хоть и немного странно, что при отрицании конкуренции, я занят организацией конкурса и раздачей наград Фонда поддержки молодых литераторов. Наверное, Господь Бог прародителей наших Адама и Евы специально утвердил меня на этом месте, чтоб я мог донести истину до заблудших литературных овечек наших: никто не лучше другого. Побеждать аморально. Выигрыши утверждают гордыню. Душу свою береги и о ней одной беспокойся. Или же утрать ее, наконец. Но не позволяй ей считать тебя лучшим. Худшим не надо, а лучшим запрещено.

– Это ваша стайность, кгепастное право. Запад не одобгяет подобного отношения, – нет, фгаза исходит не из евгейских уст. Мы с Меркуловичем и еще с одним литератором из нашей шайки по прозвищу Метафизик на днях венгерской культуры в столице метрополии. Возражает мне маленький шустрый венгр, обозреватель газеты «Мадьярская правда». Человек большой толерантности – женат на румынке (у румынов с венграми по жизни война).

– Вы и сейчас еще дикаги, – продолжает картавить европейский пришелец, – вы не понимаете ценности личности. Для вас главное, чтоб личность не выделялась. Чтоб как все. Как это по-вашему?… (русский у него очень качественный. Сейчас ведь вспомнит…)

Ага, холопы, вот.

Меня еще на открытии венгерских дней резануло вкрадчивое, корректное хамство наших хозяев. Шустрая венгерка, похожая на воробья, чирикала о значении венгерской культуры (национальное самомнение в те дни выросло из-за присуждения одному пишущему по-венгерски еврею престижного Ордена Почетного Динамита):

– Мы, мадьяры, культурная элита восточной европы, первыми подхватывали новые веяния, распространяя их дальше на восток, юг и север. Да, наша культура под сильным влиянием культуры западно-европейской, французской, прежде всего. Но в чем наше несомненное достижение: мы не только первые по восприимчивости ученики запада, но и лучшие ученики. Весь остальной класс народов учился уже у нас.

Аплодисменты – ее мало кто слушал. Далее был фуршет, и остаться без жратвы не хотелось. Но как полезет в меня еда такого культурного народа? Я, помня наставления старика Лотмана, изрядно подготовился ко встрече с бывшими братьями по соцлагерю: почитал их классику, а современников пришлось попереводить – с этим условием нас и звали. Есть и у венгров великие: Чеслав Милош, Веслава Шимборска, Милан Кундера, Гавел, наконец. Но мы, что мы у них брали? Толстой у венгров учился? Шевченко? Упит?

Разгневанное лицо моей эмоциональной жены. Ей сейчас станет плохо. От негодования, от наглости и несправедливости. – Сосали они первыми у французов, вот что! – орет она, – они первыми стали защеканцами. Ни голоса своего, ни ума. Самоуважения даже нет. А еще европейцами себя мнят.

Моя жена права абсолютно. И неважно, что она румынка.

Когда Русь лезет в европу, это хоть как-то объяснимо. Мы ущербная нация, захапавшая себе столько земли, что до сих пор не выработали к ней уважения. Рабы и господа при царе, рабы и господа при советах, лишенные достоинства, вечно голодные и униженные. Нам даже оружия не доверяют (а оружие не доверяют рабам. У рабов нет ответственности). Мы ощущаем свою подлость, нечестность своей игры, и поэтому страстно ищем признания. Оно нужно нам как знак прощение нашей безалаберной оккупации, нашего имперского нрава. Нужна как справка о нормальности для шизоидного. Опасного, агрессивного шизоидного. «Признайте нас, ну пожалуйста!» – говорим мы, шикуя в отелях. «Мы такие как вы» – умоляем, катаясь на яхтах. «Взгляните, как мы похожи» – просим, вгрызаясь в соевую курятину. Но французы не признают, англичане морщатся, немцы затачивают штыки. Им страшно, рядом с ними мурло империи, стирающей человеческое.

Но чехам-то что беспокоиться? Зачем им навязчивое утверждение себя европейцами? Они и так там, в самой середке, в теплой толпе переполненного европейского автобуса в час пик. Не давите соседям ноги, но и не позволяйте, чтоб давили вам. И вас полюбят, оценят. не за то, что вы первыми отсосали, а за то, что вы самодостаточны, оригинальны, ни на кого не похожи с этим неповторимым перегаром эгеровских вин, балатонной жидкой мочой, блевотным дюлой йиешем и петером эстерхази.