Шутка костлявой девы - Наталья Чердак Страница 9

Наутро я собираюсь. Насильно заталкиваю в себя завтрак, так как есть совсем не хочется, и иду в путь. На такой высоте (3600 м) у подавляющего большинства уже начинается горная болезнь.

Можно было бы свернуть назад, как делают многие, но я задался целью дойти и не отступлюсь.

Передо мной Ледяное озеро. Растительности на этой высоте уже нет. Граница между лишайниками, мелкой травой и снежными шпилями гор. Протягиваю руки, и кажется, будто могу коснуться самых вершин. Решаю пройтись по ледяной глади озера. Такое нечасто бывает, наверное, только раз в жизни, а кому-то не посчастливится сделать этого никогда.

Помнится, лет пять назад мы с друзьями выезжали на Финский залив кататься на машинах. Девчонки на пассажирских сиденьях визжали от страха и удовольствия, а мы самодовольно улыбались и делали вид, что не боимся. Острота мгновения. Громоздкая тачка в полторы тысячи килограммов и лед, который в любой момент может не выдержать.

Горное озеро. Шаги сначала аккуратные и обдуманные, затем все более уверенные. Я на льду, за спиной двенадцать килограммов груза, и я сам семьдесят пять. Итого: почти сто. Верю в крепкость льда. Пока трещин нет, но если что, я готов к любому раскладу.

Страха нет. На мой взгляд, самая почетная смерть не среди врачей, янтарно-желтых уток и проводков с трубочками. Иногда я представляю полукольцо из родственников вокруг моей больничной койки, которая пахнет мочой и лекарствами от умирающего меня. Иссохшего злобного деда, отправляющегося на тот свет. «Сколько он еще протянет?» – шепчет гаденький родственник и втайне надеется услышать от чопорного врача заветное «скоро». Но вместо этого получает: «В таком состоянии он может находиться от недели до полугода». И вот твои родственники стоят и ждут. Приходят кучками и общаются с умирающим тобой, чтобы прояснить квартирно-машинно-жилищный вопрос.

Я всегда мечтал в старости уйти в горы. К примеру, на Эверест – самую высокую точку планеты. Высота над уровнем моря восемь тысяч восемьсот сорок восемь метров. Для сведения, горная болезнь начинается на двух тысячах метров. Пять-семь – уже тяжелая степень. Каждое движение вызывает головокружение, в висках постоянно стучит, появляется «дыхание загнанной собаки». Сухой кашель, отсутствие аппетита, рвота. Ты можешь лишиться пальца на ноге и даже не почувствовать. А когда спустишься вниз (если посчастливится вернуться живым), для тебя будет сюрпризом обмороженный кусочек синюшной плоти.

Кислород… его почти нет. Лицо приобретает синеватый оттенок. Кровь теряет алый цвет. Ты падаешь и умираешь героем.

Труп никто не трогает. Такая смерть почетна и не особо страшна. Такая участь все же лучше, чем умирать на больничной койке среди стада шакалов.

Можно еще заснуть и не проснуться: замерзнуть во сне. Не самый плохой вариант.

Выбирая, как умереть, человек не обманывает смерть, он просто плюет ей в лицо и смотрит, как костлявая рука старой, как Бог, девы стирает пятна с перекошенной физиономии.

Здесь и сейчас я могу провалиться под лед. Это и будет тот самый ответ или, скорее, шутка костлявой девы, которая прекрасно видит будущее, где я, семидесятипятилетний дед, карабкаюсь на гору, чтобы сделать последний в этой жизни плевок. Это мое будущее, и я знаю, что не умру сейчас. Это будет в семьдесят пять или около того, но точно не раньше.

Люди искренне верят, что они несчастны. Но во Вселенной есть существо куда более безрадостное. Ей скучно, этой стерве, ее дружок уже давно впал в маразм и сам не понимает, что творит. Теперь она на Земле хозяйка. Мать Евы давно уже старая скрюченная язва с косой. Бесплодность не позволяет исправить ситуацию на Земле, поэтому все идет как идет. Жизнь не сложилась: единственная дочь мертва, муж в маразме, а она терпеть не может зеркал.