Соленый клочок суши - Джимми Баффетт Страница 9

Я лежал в своей каюте и читал. Уже наступила ночь, когда капитан Кирк попросил меня подняться в рулевую рубку и там, в красном сиянии компаса, объяснил мне несколько вещей. Он сказал, что совершал это плавание сотни раз, но ни один рейс не был похож на предыдущий. Дело в том, объяснил он, что на западной оконечности Кубы суша круто уходит вниз, образуя гигантскую впадину больше шести тысяч футов глубиной. В этой впадине старина Гольфстрим изгибается и толкает одно из мощнейших течений на Земле вокруг Флориды, вдоль восточного побережья, через Атлантику. Выдыхается оно только у побережья Ирландии, хотя даже там благодаря остаткам теплой тропической воды еще могут расти пальмы.

По краям течения сила движущейся воды, вихри и противотечения в компании опасных рифов у самых берегов могут в мгновение ока превратить тихие воды в сущий кошмар. При хорошем раскладе мы пересечем пролив ночью, сказал капитан Кирк. Погода нам благоволила, но, как всякий мудрый моряк, он предупредил:

– Я все сказал. Просто помни, Талли, что мы в море и в один миг все может полететь к черту.

В ту ночь мне снился Колумб. Он стоял в своей каюте на «Санта-Марии». Передним на столе из красного дерева были расстелены карты. Он взглянул на меня и сказал: «Помни, Талли, главное – не паниковать, и все будет хорошо».

Восходящее солнце принесло с собой ясный день – как по заказу для нашей переправы. Наскоро позавтракав яичницей-болтуньей и жареной рыбой-ворчуном, капитан Кирк вставил в магнитофон собственноручно записанный сборник «Лучшие хиты Малых Антильских островов» (так он его называл). Подняли якорь, Джеймс Тейлор [20]запел о пьяном сне капитана Джима, и наше судно отправилось к полуострову Юкатан. Старый форт остался далеко позади, но мои тревоги потерять из виду сушу рассеялись как дым.

Это был восхитительный день. Я тренировался сращивать тросы, больше узнал об искусстве навигации, учился читать карту. Вахту у штурвала я отбыл с гораздо большей уверенностью, чем в свой первый день на «Карибской душе».

Перед обедом мы подцепили на крючок здоровенную рыбу-ваху, втащили ее на борт, разрезали на куски и пообедали сэндвичами с жареной рыбой и кубинскими булочками, которыми запаслись в panaderia [21]на Ки-Уэст.

Незадолго до заката я вылез из гамака, ополоснулся пресной водой из шланга, потом смыл соль с Мистера Твена. Моя вахта длилась с шести до полуночи, и я горел желанием поскорее взяться за дело. И тут я заметил капитана Кирка. Он смотрел на юг – на крошечные, едва различимые вспышки слева по носу.

– Надо за этим присматривать, – сказал он, не отрывая взгляда от горизонта.

– За чем? – не понял я.

– Может статься, сегодня вечером ты впервые вкусишь настоящего шторма, Талли.

– Вы же вроде говорили, что будет ясно.

– Говорил. Но боги, похоже, передумали.

– И что мне делать? – спросил я.

– Живи и учись.

По-моему, больше всего на свете люди боятся темноты – она лишает нас преимущества. В темноте нам приходится полагаться на инстинкты выживания, но у человеческих особей они давненько не в чести. Бушующее море швыряет корабль из стороны в сторону, ночь черна как смоль. Вот тут и понимаешь, что изобразил святую покровительницу молний, скорее всего, именно моряк.

Когда я положил руки на потертые деревянные рукояти штурвала в первый раз, капитан Кирк дал мне простой совет: «Рулевой может править, но судно обычно само знает, куда ему идти. Оно больше похоже на лошадь, чем на пикап. Просто отпусти поводья».

Я обожаю вести корабль. Это ни с чем не сравнимое удовольствие. Ветер, волны и борьба судна с этими стихиями обостряет все чувства разом. Все предыдущие дни светило солнце, а по воде бежала легкая зыбь, и все, что требовалось, – лишь слегка направлять «Карибскую душу». Но в ту ночь у побережья Кубы все изменилось.

Я больше не был расположен неспешно ехать на Мистере Твене, время от времени легонько натягивая поводья. Я мчался верхом на четырехтонном зебу, мертвой хваткой вцепившись в веревку.

Слабое мерцание на южном горизонте превратилось в длинные яркие вспышки молнии. В долю секунду они соединяли океан с похожим на гигантскую наковальню облаком, таившим в себе необузданную энергию.

Шторм настиг нас к закату. Капитан Кирк приказал мне оставаться у штурвала, а сам с остальной командой приступил к борьбе со стихией на передовой – процедуре рутинной, за одним исключением: на палубе была лошадь.

Мистера Твена переместили подальше от такелажа на корму, где он мог бы благополучно перестоять шторм. Он сохранял спокойствие и, казалось, был подготовлен к шторму куда лучше меня.

Я стоял в рулевой рубке и поглядывал то на компас впереди, то на вспышки молнии с левого траверза, то на изображение святой Барбары позади.

Наконец шторм добрался и до нас. Он был и ужасающим и бодрящим одновременно. Раньше, дома, мне уже приходилось мчаться сквозь бураны и убегать от торнадо, но буря в океане – дело совсем другое. К моему удивлению, капитан Кирк просто уселся у меня за спиной и разрешил мне вести судно и дальше.

– Держись против волны, Талли, и все будет хорошо.

– Вы точно не хотите взять штурвал? – повторил я несколько раз.

– Нет, у тебя отлично получается. Все уляжется примерно через полчаса. Это просто маленький грозовой фронт.

Хотя капитан и разрешил мне вести судно, он постоянно сверялся с картой, спутниковой системой навигации и радаром. Ему не пришлось напоминать, что наша первоочередная забота – разумеется, безопасность судна. Но ко всему прочему мы вовсе не хотели, чтобы нас занесло в кубинские воды. Несмотря на успокаивающий голос капитана Кирка, меня осаждали видения судна на рифе, столкновения с мчащимся китом и полуночной встречи с кубинским патрулем.

Внезапно все это перестало казаться такой уж ерундой. Не могу сказать, что было сначала: взрыв, а потом искрящаяся электрическая дуга, выстрелившая из темного неба к аутригерам, или наоборот, но испугался я не на шутку.

Вспышка слепящего света – и я оказался в мире Рэя Чарльза. [22]Правда, штурвал я не выпустил. Душа еще не успела вернуться из пяток, чтобы помочь мне заорать «ПОМОГИТЕ!», как луч фонаря осветил компас.