Пещера - Тим Краббе Страница 9

Вечером в палатке после сигнала гонга, означавшего, что пора гасить свет, Аксел собрался уходить.

– Ты куда? – спросил Эгон.

– К Вере.

– К Вере? Сейчас? Зачем?

– Трахаться, – сказал Аксел и вылез из палатки.

Эгон просто обалдел. Его приятель только что покинул палатку и ушел «трахаться»! Звучало невероятно, но Эгон чувствовал, что это правда. Как же все это произошло? Эгон не заметил, чтобы Аксел слишком часто бывал в обществе Веры. Его, кстати, это удивляло: Вера была отличной девчонкой, а Аксел постоянно кичился своими подвигами, хотя Эгон и воспринимал это как простое бахвальство. Но как же удалось Акселу ее соблазнить? Наверное, не зря они шептались в поезде? Или ее впечатлила история с трактором? Но как? Если, к примеру, он сам бы завел этот трактор, то где гарантия, что в данный момент он был бы на месте Аксела? И к тому же, это ведь Вера! Семнадцатилетняя девчонка! Она перечисляла им марки машин, в которых мальчики отвозили ее на вечеринки. Настоящая женщина! А Акселу всего четырнадцать – на несколько месяцев старше Эгона!

Эгон откинул тент и выглянул наружу. Было туманно и темно. Он видел силуэты в центральной палатке, освещенные фарами неслышимой машины, которая повернула где-то в горах, и стоявшие вкруг маленькие палаточки. Дальше – черный лес. Это казалось невероятным: Аксел трахался. Сейчас. Трахался с Верой.

Еще не успев до конца отдышаться, Аксел вернулся на удивление быстро, глаза горели. Все произошло за лагерем, возле тропинки, откуда начинались лагерные прогулки, сказал он. У Веры груди, в которых можно заблудиться. Нет, они договорились об этом еще до грозы. Просто он сказал ей, чтобы в полдвенадцатого приходила к тропинке. Нет, он не сказал, для чего. Но для чего же еще? Чтобы смотреть на звезды?

– Но почему Вера согласилась? Она влюблена в тебя?

– Откуда я знаю? Потому что парни для того и существуют, чтобы трахаться с девчонками, а девчонки – с парнями.

Они не предохранялись. По крайней мере он. Выбрасывать его бесценное семя в мешочек? Ну уж нет – в женщину, там его место.

– А вдруг Вера забеременеет?

– Тогда забеременеет Вера. Не я. Парашют нужно иметь, если хочешь прыгнуть из самолета. Когда-нибудь видел человека, прогуливающегося с парашютом? Нет, потому что он не может упасть. Все, я пошел спать.

Он тут же заснул. Эгон вспомнил Веру, лежавшую на стоге сена с соломинкой во рту в предвкушении вечера, когда они займутся любовью.

Холм на другой стороне речки был густо усыпан черничными кустами. Следуя лагерной традиции, ребята, разбившись на пары, в один из последних вечеров отправлялись по ягоды. После чего варилось варенье, и в зависимости от урожая каждый увозил одну-две баночки домой. Но главное, по словам мальчика, уже отдыхавшего в лагере раньше, заключалось в том, что влюбленные парочки наконец получали возможность побыть наедине.

После ужина и вечерней уборки стали компоновать пары. Эгон рассчитывал пойти за черникой с Марьоке, но только собрался ей об этом сказать, как Аксел, который сам шел в паре с Флорри, подвел к нему Веру.

С корзинками, сумками и пакетами, они по камням перебрались через речку, и в труднопроходимых местах мальчики обязаны были подавать девочкам руку. Они рассеялись по холму. Эгон и Вера залезли почти на самый верх. С высоты была видна речка Урт, построенная ими в тот день дамба, лагерь на другой стороне, где вожатая Мария выставляла на стол из коробки баночки для варенья (если внимательно прислушаться, можно было даже услышать их стук). На секунду у подножия холма он увидел голову Марьоке. Эгону показалось, что она тоже на него смотрит. Он улыбнулся ей, но не мог понять, улыбнулась ли она ему в ответ. Ее голова снова исчезла за кустами.

Эгон и Вера собирали чернику молча, иногда останавливаясь, чтобы поесть ягод. Эгон не понимал, почему Аксел не пошел с ней сам. И что, интересно, она чувствует, когда тот гуляет сейчас с ее сестрой? Их нигде не было видно.

Эгон то и дело смотрел на покрытую нежным пушком верхнюю часть ее бюста, выступающего из-под свитера. А когда она наклонялась вперед, ему открывалась еще более волнующая картина. Аксел же видел эти груди обнаженными. И держал их в руках!

И, конечно же, находясь рядом с ним, соседом Аксела по палатке, так близко, она не могла об этом не вспоминать. Перед ним была девушка, которая думала о сексе и о том, как сама недавно занималась «этим».

Она посмотрела на него, держа две ягодки на кончике пальца, и ему почудилось, что она вот-вот положит их ему в рот, но она съела их сама. От всей уже съеденной черники у нее были черные губы.

– Ты ведь влюблен в Марьоке Хеффелс, правда? – спросила она. – Почему же ты не пошел с ней?

– Я не влюблен в нее.

– Нет, влюблен.

– С чего ты взяла?

– Я вижу это по твоему носу, – сказала она и, рассмеявшись, раздавила ягоду о кончик его носа. – Хорошая девчонка.

– Да.

– И влюблена в тебя.

– Нет, – сказал Эгон, глядя вниз, на подножие холма. Было уже слишком темно, чтобы пытаться разглядеть голову, торчавшую из-за кустов. Ему вдруг непонятно почему стало грустно.

– А Аксел – что он за парень? – спросила Вера.

– Псих.

– И всегда таким был?

– Не знаю. Я только здесь с ним познакомился.

– Правда? Я-то думала, вы давние друзья.

– Нет, – сказал Эгон. – А ты что, влюблена в него?

– Нет, – сказала Вера и посмотрела перед собой. – Умеешь хранить тайны? Я убью тебя, если ты ему расскажешь. Я действительно влюблена в него. Но как человек он мне не нравится. Я даже и не представляла, что такое возможно.

Они продолжали собирать ягоды, пока не стемнело окончательно и до них не донесся сигнал лагерного гонга. Все собрались у подножия холма, освещая друг друга карманными фонариками, и отправились по камням в обратный путь. В лагере ягоды ссыпали в миски. Аксел и Флорри набрали меньше всех. Все, включая Веру, смеялись над ними, но Эгону было интересно, о чем она думает на самом деле.

Получилось четыре большие миски ягод. Разведя огонь, они дружной толпой уселись вокруг костра, и Кейс, которому самому было всего лишь двадцать два года, начал разглагольствовать о сексе. Поход за черникой и проповедь на тему секса были своего рода ежегодным лагерным ритуалом. Секс, по словам Кейса, играл важную роль в жизни человека, и естественно, что сейчас, в их возрасте, каждому из них предстояло открыть его для себя. К тому же, как они уже наверняка заметили, лагерь предоставлял им достаточно свободы. И все-таки стоит прислушаться к такому опытному человеку, как он. Все рассмеялись. Потому что в жизни, продолжал он, есть нечто большее, чем просто «трахаться или не трахаться». Он прямо так и сказал, и в группе захихикали. Рука, гладящая тебя по щеке, катание вдвоем на лодке, нежданное письмо, прогулка за руку вдоль реки – подобные моменты способны придать тебе колоссальный импульс, стать наградой и остаться с тобой навсегда – пусть сейчас это и кажется невероятным. Больше, чем секс как таковой.