Теннис на футбольном поле. Молдавский навес, английский удар - Тони Хоукс Страница 9

– И что мне дали? – спросил я Юлиана, перебирая пачку своих новых банкнот.

– У вас около семисот леев. Наша валюта называется «лей». Означает «лев».

О, лев? Ну, судя по сцене, которую я наблюдал, этот лев не был королем мировых финансовых джунглей.

Наши нечаянные блуждания по задним улочкам Кишинева продолжались до тех пор, пока мы, наконец, не оказались перед зданием, на дверях которого красовалась надпись «Federatia Moldoveasca de Fotbal». Это было очень хорошим знаком, так как означало «Молдавская футбольная федерация», в отличие от предыдущих четырех зданий, у которых мы уже побывали. Я заметил, что Юлиан слегка растерян. Утренние неудачные попытки дозвониться заставили меня предпочесть личную явку, а это точно было не в стиле Юлиана (и не его конек, учитывая навыки моего гида в ориентировании на местности).

– Что мне сказать? – спросил он, пока мы топтались на ступеньках.

– Не все сразу. Просто скажите, что я журналист из Англии, который хотел бы взять интервью у кого-нибудь из футболистов национальной сборной.

– Хорошо.

Войдя, Юлиан быстро переговорил с человеком за стойкой, который мало походил на хорошенькую секретаршу, обычно восседающую на таком месте. Тот сходил куда-то и вернулся с симпатичным, элегантно одетым человеком, который отлично говорил по-английски. Он вежливо представился Андреем, переводчиком команды.

– Чем могу помочь? – спросил он.

Я объяснил. Я рассказал ему правду, всю правду и ничего, кроме правды. Он засмеялся, особенно после рассказа о раздевании догола и исполнении молдавского национального гимна.

– Так чем я могу помочь? – снова спросил он.

– Ну… э-э… вот список игроков, с которыми мне надо сыграть – очень бы помогло, если вы сообщите, в каких клубах они играют, где тренируются, и скажете, как можно с ними связаться.

Андрей выглядел немного шокированным. Будем к нему справедливы, ведь англичанина, которому захотелось сыграть в теннис с футболистами, для которых он переводил, возможно, не было в его планах на вечер понедельника. Тем не менее он пообещал помочь и через десять минут вернулся со всеми необходимыми данными, распечатанными на английском. Какой потрясающий парень.

Он разобрал со мной все детали. Кое-какие новости были хорошими. Пятеро футболистов играли в кишиневском клубе «Зимбру», двое других также играли в клубах, находившихся в столице. Еще двое, Строенко и Рогачев, играли за клубы в Приднестровье. Это, насколько я знал, могло стать проблемой.

Когда в конце 1980-х Горбачев начал перестройку, в Молдове наблюдался подъем национального самосознания, который привел к выбору румынского в качестве государственного языка. Однако этому воспротивились многие русские, которые составляли большинство на восточном берегу реки Днестр, в регионе, известном как Приднестровье. Эти русские поддержали политическое движение под названием «Единство» и, когда Молдова в сентябре 1991 года стала республикой, отказались признать новое правительство и приостановили действие молдавского закона на своей территории. В одностороннем порядке они громко назвали себя Приднестровской Молдавской ССР и развернули масштабную гражданскую войну с молдавским правительством в Кишиневе. Все это прошло почти незамеченным западными наблюдателями, в частности мной. Я был слишком занят, отрабатывая подачу.

Усугубляло ситуацию то, что, хоть война и прекратилась, ни один из споров не был разрешен. В регионе имелись собственная полиция, валюта и армия и осуществлялся строгий пограничный контроль, несмотря на то, что режим не был признан мировым сообществом. «Не быть признанным» мировым сообществом означало, что, помимо того, что мировое сообщество проходило мимо, не здороваясь, оно также не затрудняло себя приглашением на «Евровидение» или разрешением иметь национальную футбольную сборную, которая могла бы играть на международном уровне. И вот эти Строенко и Рогачев играли за Молдову, хотя и были родом из Приднестровской Молдавской ССР, региона, который мне описывали как бандитский край, куда лучше не ездить.

Еще одной плохой новостью было то, что после двух недавних трансферов Александр Куртиян теперь играл за «Зенит» в Санкт-Петербурге, а Марин Спыну – за клуб в Израиле.

– Это может занять больше времени, чем я думал, – сказал я с кривой улыбкой.

– Точно, – ответил Андрей.

Юлиан воздержался от комментариев.

– Встретимся завтра в десять в Центре журналистики, – сказал я у входа в бар, – и попробуем отыскать офисы каждого из клубов.

Юлиан послушно кивнул и растворился в кишиневском вечере после своего первого рабочего дня с новым боссом. Интересно, к какому выводу он пришел? Он даже не выглядел удивленным. Может, он отлично умел скрывать свои чувства.

Я, вероятно, выбрал самый затрапезный бар, зато он был рядом и подходил моим целям. Я хотел поразмыслить о дневных событиях за кружкой пива до того, как побрести назад в Центр журналистики, где через час Коринна и ее муж Аурел должны встретить меня и отвезти туда, где я буду жить. Бар был мрачным и пустым. Никаких украшений, кроме двух плакатов с рекламой «Кока-колы» и «Орбита». Из плохо настроенного радио орала совершенно неуместная музыка в стиле «хаус». За барной стойкой виднелись полка с дюжиной бутылок, календарь и крупная женщина, которой пришлось бы сильно постараться, чтобы соответствовать требованиям фейс-контроля на входе в порноклуб «Стрингфеллоуз».

Я заказал пиво «Арк», при помощи неуверенного румынского языка и уверенного тыканья пальцем, и присел за один из четырех пустующих столиков. Еще один клиент, старик, согнувшийся в конце барной стойки над своей водкой, поднял взгляд и подозрительно меня осмотрел. Потом он собрался с силами, залпом осушил стопку и вышел из бара, не обрывая зрительного контакта с полом под ногами. Я взглянул на барменшу и улыбнулся. Она тут же отвела глаза и отвернулась, чтобы заняться мытьем стаканов. Я сделал глоток пива и задумчиво откинулся на спинку стула.

Через несколько минут в бар зашел мужчина. Пара слов у барной стойки, и водка плеснулась в стопке. Он осушил стопку, развернулся и вышел из бара. Весь процесс занял не более тридцати секунд. Через равные промежутки времени продолжали заходить посетители. Рекорд скорости установил крупный парень в кожаной куртке, который умудрился заказать, выпить и выйти из бара ровно за семнадцать секунд. Я пробыл там пятнадцать минут и выпил лишь полкружки пива. Не удивительно, что на меня странно смотрели. Эти ребята не любили выпивать в компании. Никакого удовольствия. Люди приходили в бар, чтобы расправляться с напитками. Никакого приятного времяпрепровождения, никаких кивков в знак того, что они здесь не одни, просто глоток микстурки – и снова на улицу. Сестра, дайте мне что-нибудь болеутоляющее.

Вдруг человек с красным лицом, которое не давало усомниться в его любимом занятии, шатаясь, подошел ко мне и что-то пробормотал. Я пожал плечами и извинился по-румынски, что вроде как я из Англии:

– Sunt din Anglia.