Пловец - Ираклий Квирикадзе Страница 9

Сумбат Соломонович вышел с этой «птицефермы», постоял перед домом, вслушиваясь в звуки с верхнего этажа, внюхиваясь в запахи, но ничего подозрительно не заметил и не почувствовал. «Ловкачи!» – сказал Сумбат Соломонович с восхищением.

Вскоре он знал всех хозяев, держащих коров, свиней, баранов, кур в черте города Тбилиси. У Сумбата Соломоновича появились деньги. Несколько раз мы, дети двора, видели его в ресторане летнего сада «Стела». Он взбирался на эстраду, одаривал оркестрантов, те играли «Танец с саблями» Арама Хачатуряна, а Сумбат Соломонович свистел в микрофон. «Танец с саблями» получался у него не хуже, чем у самой Таисии Саввы. Он знал весь репертуар мастерицы художественного свиста: «О, голубка моя», «Вишневый сад», «Лула, бай-бай»…

Я дружил с его дочерью Тамуной. В нашей дворовой компании она проходила за парня-сорвиголову. Каждый вечер мы залазили на крышу дома по улице Сулхан-Саба и попадали на чердак клуба имени Ворошилова, брели в потемках до чердачного люка, открывали его и спрыгивали в темный кинозал. Если он был полон зрителей, мы смотрели кино, свесив головы из люка. Показывали трофейные фильмы с участием Дины Дурбин, Марики Рок, Роберта Тейлора, Гарри Купера. «Приключение венецианца» мы смотрели раз двадцать. Во время эпизода, где Марко Поло учит японок целоваться, Тамуна повернула ко мне голову, и я впервые в жизни прикоснулся к женским губам.

Нам было по четырнадцать лет. Мы целовались всюду – в кинотеатрах, в подъезде нашего дома, в чужих подъездах, в Ботаническом саду, в пантеоне среди могил великих поэтов. Поцелуи были горячими и девственными.

Тамуна невероятно быстро росла. В шестнадцать лет, когда мы кончали школу, она была на голову выше меня, занималась в секции ядра, установила рекорд девушек Грузии и перестала встречаться со мной.

Семья Сумбата Соломоновича переехала в Сабуртало, раза два я был у них в квартире на девятом этаже и не мог разобраться в странных металлических конструкциях, возводимых Сумбатом Соломоновичем.

Гигантские клетки тянулись вдоль стен, вытяжные вентиляционные трубы монтировались на потолке. Рабочий-газосварщик сидел в одной из клеток и паял прутья.

Я спросил Сумбата Соломоновича, что это за сооружение.

Он засмеялся и сказал:

– Знаешь, почему белые медведи долго живут?

– Нет.

– Потому что они нелюбопытные…

Когда я уходил, Тамуна не вышла меня провожать.

В лифте я думал о том, как умещается в этой узкой кабине моя пышнотелая возлюбленная. Несколько раз ходил на стадион «Локомотив», издали следя за полетом ядра, выпущенного ее сильной рукой. Я сидел на трибунах пустого стадиона и мял в кармане пальто пакетик сладкого арахиса, любимого ею.

А новый друг Тамуны, дискобол, в это время показывал ей ошибку при толчке, он положил руку на ее широкую талию, и они синхронно раскачивались, прижав друг к другу свои большие тела.

…Я поступил в Пушкинский институт. Меня увлекла история. Старые книги отца, перешедшие ко мне по наследству, сыграли важную роль в моей любви к истории. К сожалению, я не получил в наследство физическую мощь своего отца и деда. Думбадзевская генетика на мне слегка споткнулась. Увы, но это так!

После окончания института я не стал учителем истории. Восемь лет работал экскурсоводом на центральной туристической базе, разъезжая номерными маршрутами по всей Грузии. Маршрут № 10: Тбилиси – Сигнахи – Телави – Кварели – Икалто – Тбилиси. Маршрут № 109: Тбилиси – Кутаиси – Батуми. Я получал удовольствие от своей работы.

…В желтом «Икарусе» я сижу с микрофоном в руках и объясняю женщинам и мужчинам всех возрастов и национальностей: казахам, туркменам, эстонцам, жителям Тюмени, Тамбова, Йошкар-Олы, что они видят вправо от автострады Земоавчальскую гидроэлектростанцию – первенец ГОЭЛРО, в который так не верил знаменитый фантаст Герберт Уэллс. Я показываю им Джвари, храм Святого Креста, у подножия которого сливаются Арагза и Кура. В пещерном городе Уплисцихе участники маршрута разбредаются по пещерам. Шофер «Икаруса» беспрерывно сигналит, созывая группу. Вот последняя парочка, раскрасневшаяся от поцелуев, вбегает в автобус…

В Сурами группу приводит в трепет история о мальчике, живьем замурованном в крепостную стену.

На винном заводе всех угощают традиционным стаканчиком вина, пущенным по кругу. Глядя на сорокатонную бочку, кто-то из мужчин острит: «Вот бы увезти ее с собой в Барнаул…»

В Восточную Грузию автобус взъезжает с песней. Зрелая женщина из Житомира, вглядываясь в ущелье, говорит со вздохом.: «О где тот джигит, который похитит меня и умчит в горы?» Но никто не скачет ей навстречу. Она грустно глядит в окно.

В Кутаиси, в лесах Сатаплия, все молча разглядывают застывшие на вулканической лаве следы динозавров. По вечернему темному лесу туристы идут сбившись в тесную кучку. Не дай бог, выйдет из чащи динозавр: хоть он и травоядный, но все-таки боязно и жутковато. «Давайте споем „Цицинателу“», – предлагает кто-нибудь из знатоков грузинских песен. Группа поет не очень стройно, но для отпугивания динозавров вполне пристойно.

Утром у белых руин храма Баграта я рассказываю о нашествии турок, разрушивших эту жемчужину средневековой архитектуры. В полдень во дворе Гелатской академии группа вновь разбредается, лишь немногие энтузиасты записывают в блокноты мой рассказ о Давиде Строителе, Иане Петриции, Арсении Икантовели.

Мы приближаемся к морю. Зеленомысский ботанический сад: камфорный лавр, эвкалипты, пальмы, заросли бамбука. И наконец, Батуми – мой родной город!

Вечером на батумской турбазе веселый аттракцион – бег в мешках. Участники влезают в мешки и бегут. Человек-мешок, пришедший первым к финишу, получает приз – одеколон. Я – большой мастер бега в мешке.

Мое грузное на вид тело имеет большую прыгучесть. Я в двадцать – тридцать прыжков могу проскакать расстояние, на которое другие тратят пятьдесят. Я восемь лет прыгаю в этих мешках, но никогда не прихожу первым – мне полагается уступить. Я прекрасно играю роль неумельца и этим вызываю всеобщий смех.

По возвращении в Тбилиси я прощаюсь о группой. Они мне пишут свои адреса. Эстонцы зовут в Эстонию, тюменцы – в Тюмень, якуты – в Якутию. Мне нравятся эти люди своим простодушием, веселостью, любопытством, желанием познать историю, культуру, дух земли, где пробыли они шесть дней. Я думаю, что вместе с водолазами всех цветов и размеров, аляповатыми брошками, дешевыми чеканками, которые они покупали во время путешествия, они увезут с собой главный сувенир – любовь к Грузии. И не сорвется она с их души, как дождевая капелька с листа, а осядет навечно, как след динозавра сатаплиевских лесов. И в далеком Сыктывкаре, в дни трудов своих, вспомнится им лето, солнце и белый храм Баграта.

Раннее утро. Я выхожу к новому зданию филармонии, похожему на космический корабль инопланетян, который спустился в Тбилиси около Верийского базара, широко открыл входные люки и выпустил женщину-гуманоида, похожую на мою Тамуну. Она широко развела руки и застыла в бронзе перед входом космического корабля. Она держит маски смеха и маски гнева – она муза. Я смотрю на бронзовую Тамуну моего гнева, моих слез, моих печалей, моих воспоминаний…