Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38-47 - Татьяна Соломатина Страница 9

– Это что, ранний Дали? – иронично посмеялась Левая Бровь.

– А что-нибудь, кроме римейков, можешь? – высокомерно разошлась в полуулыбке Бровь Правая.

С плаванием тоже ничего особенного не вышло. Хотя таланты были. Но профессиональному спорту надо отдавать всю себя. А Брови единогласно не позволяли бросить музыку, художественную студию, коньки и бог знает что ещё и зачем.

После бассейна просыпался безумный аппетит, и бабушки щедро его удовлетворяли.

Потом бабушки умерли. А Брови не позволили дочери самостоятельно передвигаться по городу. Город полон извращенцев и бомжей. Да! Даже для пятнадцатилетней! Особенно для пятнадцатилетней! Всё. Разговор окончен.

Ну и замечательно. И не очень-то хотелось. Школа за углом. Холодильник на кухне.

Еле окончив школу на крепкие тройки и нежизнеспособные четвёрки, девочка никуда не поступила. И на работу не пошла. Потому что умерла Правая Бровь. Которая – отец. И вся невыносимо гнетущая вязкая материнская любовь Левой Брови с ещё большей силой обрушилась на растолстевшую и обленившуюся юную деву. Мать не замечала, что с родной душой что-то не так. Зато в качестве щедрой компенсации – беспрестанно попрекала:

– Кто ж тебя замуж возьмёт, эдакую корову?!

Но тем не менее по-прежнему не позволяла выходить из дому – даже с большей страстью, нежели прежде. Ни на дискотеку с подружками. На дискотеках – извращенцы. Ни в кафе посидеть-посплетничать. В кафешках – подонки. Везде зло. Да и подружек у дочери, честно говоря, совсем не осталось. Точнее – так и не завелось. Талантливый, общительный, спортивный некогда ребёнок превратился в замкнутого асоциального взрослого. Она даже в Интернет не ходила. Потому что и там извращенцы, подонки и зло. На фитнес уже не очень-то и хотелось. Если она хоть вполовину такая безобразная, как иногда плачет мама, – тут уж никакие усилия не помогут. Так какой смысл?

Мама извернулась и выдала дочь замуж. Потому что ожирение и прыщи от отсутствия половой жизни. Так считала мама. Версии, что ожирение – от чрезмерного количества еды, а прыщи – оттого, что дочурка уже давно откровенно наплевательски относилась даже к элементарной гигиене, матерью не рассматривались. Сама мамаша, к слову, выглядела безупречно. Стройная. Красивая. Хорошо зарабатывающая молодая ещё женщина. При должности и ухажёрах. Вот одного из набранных по объявлению она и женила на собственной дочери. Зятёк был ничего на вид. Смотрел начальнице в рот. Ну и жениться на её дочке – всяко лучше, чем девяносто процентов зарплаты за съёмную квартиру отдавать. После свадьбы они стали пилить несчастную, объединив усилия. Причём мамаша-то, понятно, от большой неисчерпаемой любви. А муж – в подражание тёще. Хотя и безо всяких чувств к жене, исключая разве что раздражение.

Впрочем, брак пошёл деве на пользу. Она действительно была влюблена. Кто ж не влюбится, когда в атмосфере полной изоляции появляется кто-то тёплый и живой. Дочурка перестала грызть ногти… Часто шиншиллы, живущие поодиночке в клетках у «любителей» домашних животных, начинают грызть себе лапы. И такие любители выбрасывают несчастное создание или под забор ближайшей ветеринарной клиники (в лучшем случае!), или на ближайшую помойку. Или становятся хоть немного профессионалами: покупают своей пушистой милой крысобелке товарища. Желательно – противоположного пола. Так что ветеринары действия мамаши одобрили бы. Дочь стала следить за собой. Немного похудела. Не до маминых размеров идеальной нимфы, но вполне до нормальных стандартов здорового человека. Стала чаще выходить на воздух. И забеременела. Тем более, что мама так этого хотела. Каждый вечер на кухне вопрошала, иронично вскидывая никуда не девшуюся левую бровь:

– Когда ж ты уже забеременеешь? Или ты и этого не можешь?!

И всё в таком духе. При муже. Который как огня боялся тёщи-начальницы. И потому всё раздражение и злость срывал на беззащитной шиншилле. Пардон, жене.

Зато уж когда дочь забеременела, мама так обрадовалась!

– Господи, какая же из тебя выйдет мать?! – всплёскивала она руками с безупречно отполированными ногтями. – Нет, я работу бросить не могу! Кто будет всю вашу бездельную никчемную кодлу содержать?

Упрекнуть маму было совершенно не в чем. Мало того – было бы вопиюще несправедливо. Она заботилась о своей дочери. Она покупала ей самые лучшие фрукты и овощи. Только парную телятину. И где-то раздобывала чёрную икру. Нашла прекрасного акушера-гинеколога по большому блату. Заставляла регулярно посещать консультацию и лично со всем тщанием изучала дочуркины анализы. Она очень хотела внука. Первое разочарование постигло будущую бабушку, когда УЗИ принесло в клювике: девочка.

– Будет такая же неповоротливая бездарь, как ты! – выписала мамуля приговор.

У дочери даже не достало ехидства ответить: «Ну что ты, мама! Она вся будет в тебя! Сноровистая и талантливая! Ты же у меня работящая умница, а главное: добрая, аж дух захватывает!» Откуда взяться ехидству у придавленного чувством вины и вечно оправдывающегося, в том числе и за чувство вины, существа.

Всю работу по дому «ленивая» дочь взвалила на себя. Совершенно добровольно и уже давно. Мама могла на голубом глазу, безо всяких рефлексий, «похвалить дочурку» в присутствии своих подружек, званных на кухонные сплетни под бокал вина:

– Золотая девочка! Могла бы горничной в пятизвёздочном отеле служить! Вы видели, как у меня всё расставлено, развешено, разложено? Всю жизнь с домработницами билась. Если не ленивая – так неуклюжая. Если руки из нужного места растут – так уже не домработница, а королева Великобритании!.. Но только вот зачем мы столько сил и труда в её детство вложили? Она же оказалась гениальная, прирождённая служанка! Не стоило и тратиться!

Мама зловеще хохотала, завершив свою победоносную тираду. Приятельницы неловко отводили глаза. Боясь сделать маме ненужное – по их мнению – замечание и стараясь не смотреть на краснеющую беззащитную дочь, выпекающую любимый мамин песочный пирог с абрикосами.

Муж ушёл где-то на седьмом месяце. За это время тёща успела дать ему неплохой старт. Обучила некоторым деловым приёмам. Щедро сдала все карты лоций в мире их узкоспециального бизнеса. Одела. Обула. Научила фрукты вилкой есть и абсент пить безупречно-ритуально. Он вписал в своё резюме опыт работы в солидной конторе, где тёща и была топом, – и привет! Нашёл себе новую службу. И быстро. Ещё и клиентов у тёщи – уже бывшей тёщи – увёл.

Всё это совместное существование матери и дочери не облегчило.

Нет, самое удивительное в этой истории: мать действительно любила свою единственную дочь. И страстно жаждала внука. Или внучку. Какая разница? Она даже плакала по ночам на кухне. Из-за неотвязного чувства, что она явно делает что-то не так. Не так поступает. Не то говорит. Не из-за того, что дочь плохая. Это её единственная дочь! Какая разница, плохая она или хорошая, толстая или тонкая, блондинка или брюнетка, есть у неё мужик или нет и не будет?! Это она так потому, что её собственный муж умер. Она его безумно любила. И если бы не он, то, возможно, она была бы лучшей в мире матерью! Она так не хотела выходить на работу, когда дочь родилась! Она хотела быть рядом с малышкой постоянно. Тетешкать её, лелеять. Нежничать, дурачиться. Разделять бесконечные открытия, и огромные детские радости, и крошечные ребяческие несчастья. Но муж говорил, что дочь не будет гордиться матерью-домохозяйкой, а когда вырастет – спросит: «Мама, а что ты сделала интересного?» И вот теперь дочь беззаветно любит её. А она не может даже подойти к ней. Не может обнять. Не может поцеловать. Это было так легко – раньше, с маленькой. Отчего же так сложно, так неизбывно-невыполнимо стало сейчас?! Почему вместо утешений из неё, уже стареющей и, значит, умудрённой опытом женщины, вылетают только бесконечные колкости? Почему она вместо того, чтобы обнять свою дочь, вскидывает и вскидывает эту проклятую ироничную левую бровь?! Откуда эта никчемная язвительность?!