Роман как держава - Милорад Павич Страница 9

Далее на долгом пути истории чтения мы могли бы сделать остановку на Балканах и полюбоваться фресками монастыря Дечани, которые изображают членов древней сербской династии Неманичей, этого рода королей, святых и писателей. Здесь мы увидели бы почти всех выдающихся сербских писателей, наиболее талантливых сербских читателей и важнейших сербских издателей средневековья. Они словно занимались всем этим в кругу семьи.

Во времена барокко имена почтенных и богатых читателей-меценатов писали на титульных листах книг более крупными и красивыми буквами, чем имена авторов. В книгах этого периода для потомков почти не сохранилось портретов поэтов, зато в них увековечены образы их могущественных читателей — королей, церковных иерархов и военачальников, которым посвящались литературные произведения. Позднее, в период расцвета гражданского сословия, то есть во времена классицизма, читатель и писатель ненадолго оказываются на равной ноге, литературные весы на мгновенье уравновешиваются, но вскоре романтизм возносит писателя до небес, его голосу начинают внимать как голосу Бога, и целые семьи становятся коллективными читателями книг любимых авторов. Словесное выражение решительно расстается с античным учением о трех стилях и подражает разговорному языку, который, начиная с Данте, Бокаччо и Рабле, веками пробивал себе дорогу в книгу.

Семь небесных таможен

В продолжении «Краткой истории чтения» следовало бы описать и постоянно повторяющиеся модели поведения писателей и читателей, которые показывают, что же связывает все упомянутые нами периоды жизни книги.

Чем, по сути дела, является чтение? Почему человек нуждается в книге и как он ее себе выбирает? Предположим, что книга — это такой продукт, которым читатель питает то свое прошлое, то настоящее, а то и будущее. Потребность в книге — это своего рода авитаминоз, который излечивается чтением. В тот или иной момент в вашем организме может возникнуть дефицит какого-нибудь витамина, например витамина В, и пока вы не начнете его принимать, ваше самочувствие будет оставаться плохим. То же самое происходит и в случае интеллектуального авитаминоза — вы с радостью принимаете писателя, который предлагает вам своего рода «интеллектуальный витамин В». Если потребность в этом витамине обнаружится у более широкого круга читателей, писатель, предлагающий столь необходимый товар, начнет пользоваться спросом, его книги станут бестселлерами, а сам он «гением» и т. д. Возможно, что в это же самое время какой-то другой мастер создает «интеллектуальный витамин Е», который еще не пользуется спросом. Он обречен оставаться в тени до тех пор, пока в обществе не возникнет потребность в «витамине Е», и тогда к нему придет слава, возможно посмертно, как случилось с Боттичелли и многими другими художниками. Описанный ход событий имеет еще один важный аспект: писатель, предлагавший «витамин В» и объявленный гением, буден предан забвению, как только исчезнет потребность в этом интеллектуальном витамине. Литературная смерть наступает независимо от того, жив писатель или умер. О забвении стоит сказать еще несколько слов.

Старое сербское предание говорит, что каждая душа, для того чтобы попасть в Царствие Небесное, должна пройти через семь «мытарств», то есть через семь небесных «таможен» или «испытаний». Точно так же и каждый писатель проходит через семь «мытарств» или семь «испытаний»: прежде всего он предстает перед издателями, потом перед читателями, а потом и перед критикой. Тот, кто пройдет через эти три первые «таможни» на всех языках, становится, как принято говорить, «бессмертным», но испытания на этом не кончаются.

Писатель подвергается «мытарствам» и после смерти: сначала он проходит (если это ему удастся) через первое забвение, которое наступает после того, как он умер. Потом, значительно позже, ему предстоит испытание, связанное с исчезновением языка. Многие литературные произведения остаются без своего языка, ведь языки умирают так же, как и люди. Это произошло с такими великими писателями, как Гомер и Гораций, это случилось и с творчеством святого Саввы, сербского принца и поэта. После этой пятой «таможни» писатель, благополучно прошедший через все небесные испытания, попадает на шестую «таможню», то есть подвергается второму забвению и, в конце концов, если он сумеет выдержать и это, добирается до седьмого искушения, до последнего испытания, испытания вечностью, которого не проходит никто…

Вот, что можно сказать о перипетиях, связанных с чтением и сочинением книг, что называется, «с позиции вечности». А как обстоит дело сегодня? Сегодня литература живет за счет покойных классиков (новые успевают устареть за один вечер) и за счет живых читателей, которые больше не задаются вопросом, насколько книга хороша, красива или полезна, их интересует другое — а можно ли вообще любить книгу?

Некогда читатель не тратил энергию, полученную благодаря чтению, он походил на человека, который толстеет оттого, что не расходует энергию, внесенную в организм с пищей. Нынешний читатель хочет на все сто процентов использовать энергию, полученную им от чтения. Кроме того, он хочет, чтобы те знания, которые раньше он находил в священных книгах, то есть в совершенно определенном месте, сегодня были бы распределены по «профессиональному признаку». Мораль — в руководстве «Как стать и остаться счастливой», медицинские советы — в справочнике «Это ты можешь», эзотерика — в книге «Йога для начинающих» и т. д.

Кроме того, жизнь книги обогатилась еще одним новым явлением. Речь идет об синхронном издании того или иного литературного произведения в разных точках земного шара. Произведения ведущих мировых писателей издают сегодня одновременно на нескольких языках, и такого многоголосья, на все лады во всех уголках земного шара только что написанный (и зачастую переведенный повторяющего прямо с авторской рукописи) текст, еще не знала история литературы, это постоянно пополняющееся царство мертвых. Практика одновременного издания литературного произведения на разных языках изменила характер этого обновления, оно стало похоже на тот Большой взрыв, который, если верить ученым, положил начало нашей Вселенной. У нас на глазах происходит Большой взрыв литературы. Не уничтожит ли он ее? Прежде чем мы попытаемся ответить на этот вопрос, добавим еще несколько оттенков к радуге новых явлений литературы на рубеже двух веков и на границе между тысячелетием Рыбы и только что наступившим тысячелетием Водолея.

Чтение и пол

В романе «Пейзаж, нарисованный чаем» героиня влюбляется в читателя. А он в ответ на это в конце книги убивает ее. Однако роман может иметь и другую развязку — happi end — если книгой увлеклась читательница, героиня спасется и будет жить. А спасет ли книгу «женская литература»? Мы не знаем ответа на этот вопрос, но факт остается фактом: на заре XXI века наблюдается бум в женской литературной деятельности.

Еще в XVIII веке успех романа во многом зависел от женской читательской публики, зачастую обладавшей весьма скромными интеллектуальными способностями, о чем свидетельствует и специальный литературный термин — «роман для служанок с черной лестницы».

Сегодня, на заре нового тысячелетия, мы столкнулись с новым явлением — никогда в истории чтения еще не бывало такого количества женщин-писателей столь высокого уровня. Я позволю себе еще одно, личное, отступление. Ясмина Михайлович привела меня в замешательство своим текстом «Чтение и пол», где она поименно перечислила всех женщин, которые писали о моих книгах, переводили их, критиковали, адаптировали для театральных постановок или входили с ними в какую-то другую связь. Составленный ею каталог можно сравнить с перечнем кораблей у Гомера.