Я люблю Будду - Хилари Рафаэль Страница 9

блонди

красота — величайший обман, сейчас мне двадцать три, а это значит, что я живу такой мрачной жизнью уже десять лет. как вы видите сами, выгляжу я хорошо, по-моему, только страшненькие девчонки могут быть по-настоящему счастливы — если такие вообще бывают — потому что у них, вероятно, нет этого жуткого ощущения, что ты исчерпала свой потенциал, так или иначе, от них и не ждут, чтобы они были счастливыми.

ненавижу работу хостесс, но не больше, чем я ненавижу все остальное, и оно окупается втройне, или даже вчетверо, а может, и впятеро (не помню точного слова, не уверена, что “впятеро” правильно), я точно не знаю, но похоже, что страшненькие девчонки работают за гроши, я видела, как они чистят общественные туалеты, отвечают на телефон, разносят напитки в ночных барах… и действительно: очень верное замечание, анатомия — это судьба, не знаю, кто это первый сказал, но он попал в самую точку, страшненьким девочкам суждено прозябать на скучной работе, за которую платят гроши, но у красавиц судьба еще хуже.

несколько лет назад я работала в одном пафосном бутике, где продавали вязаные изделия: кашемировые носки до середины бедра, льняные спортивные брюки и прочие бесполезные имитации роскоши (как их называет ХИЁКО). так вот, та другая девочка, с которой мы вместе работали, была настоящей красавицей, такая высокая, статная, скандинавского типа, с огромными сиськами и глазами цвета расплавленного ириса из жженного сахара — она играла обеих близняшек в рекламе “двойной мяты”, когда нам было скучно, мы с лотосом (так ее звали; до того, ее родители были хиппи, а потом разбежались) играли в одну занимательную игру, а скучно нам было почти всегда, потому что даже людей со средствами не особо прикалывают ворсистые вещи, которые нельзя стирать, а можно только сдавать в химчистку — бутик, кстати, закрыли, и теперь там устроили студию астанга-йоги, — и мы с ней играли в игру под названием “страшненькая девица”, если вы вдруг захотите сыграть, правила очень простые: ты реагируешь на все внешние раздражители с позиции страшненькой девочки, а ваша партнерша или противница (ее можно рассматривать и так, и так) — она красивая, и может даже задавать вам вопросы, на самом деле, это гораздо сложнее, чем кажется, потому что это всегда очень непросто: попытаться взглянуть на мир с точки зрения другого, как поется в той песне (даже не знаю, кто ее поет, я слышала только ремикс диджея сёнагон, пару недель назад, в “желтом”), девочка сокрушается: “ты хоть понимаешь, что никто больше не видит мир таким, каким его видишь ты?” эта строчка никак не шла у меня из головы, один из моих постоянных клиентов в хостесс-баре, этот придурочный текстильный магнат, который все время докапывается до меня, чтобы я носила кимоно (ага! сейчас… все знают, что следующим шагом после кимоно будет художественное связывание веревками), кончил тем, что попросил меня, пожалуйста, выучить все остальные слова, что было, пожалуй, единственной неубогой просьбой из всех, что я слышала от этого идиота, я все равно так или иначе собиралась найти оригинальную версию, просто чтобы избавиться от этой навязчивой строчки.

я слышала, есть провидицы, которые действительно могут взглянуть на мир глазами кого-то другого, с чужой точки зрения, очень хотелось бы пообщаться с кем-то из них, чтобы она мне рассказала, какая у меня точка зрения, эта мысль пришла мне вчера, во время медитации перед работой, не знаю, что это значит, знаю только, что это правильно, потому что все, что рождается из пустого разума, оно не бывает неправильным, а вчера я действительно постаралась полностью опустошить свой разум, мысль такая: судьба красивых девочек — не видеть мир собственными глазами, да, знаю, вышло тяжеловато, и как-то слишком напористо, на самом деле, это даже не мысль, а только проблеск наметившейся мысли, как паутинка, в этом есть что-то нездоровое — да, вот единственно верное слово — в этом есть что-то нездоровое, если тебе приходится консультироваться с прорицательницей, чтобы увидеть мир по-своему.

мне кажется, я слишком долго играла в “красивую девочку”, правила совершенно увечные, и еще никому не удавалось унести домой крутые призы, хотя всем кажется, что у них-то получится непременно, когда ХИЁКО начала работать в нашем баре, первое, что я заметила, что она очень внимательно разглядывает людей, просто сидит и пялится, сперва я подумала, что это странно, потом решила, что это похоже на то, как смотрят мужчины, и только потом поняла, что так смотрят свободные люди — например, страшненькие девчонки, они все время так смотрят, и что меня поразило тогда, что она смотрит на мир по-своему, и тогда мне показалось, что это странно — это был нездоровый подход.