Гора мертвецов - Эльфрида Елинек Страница 9

Альпинист:

Извините, пожалуйста, за некоторое беспокойство, но… Нас загнали сюда, как животных, мы даже не успели как следует изучить ассортимент по каталогу. Загнали прямо в глубь чужого переживания. И мы еще должны быть довольны тем, что у нас было всегда. Но ведь наша невзыскательность давно притуплена этим богатым ассортиментом в ваших витринах, на колбасных прилавках, треугольниками сыра. Есть что-то ошеломляющее в той ловкости, с которой вы предлагаете разные виды моющих средств, ведь оно должно было препятствовать нашему приезду, но наоборот — оно привлекает. Оно привлекает нас! В окнах появляются наши большие изображения, нас привлекает наша собственная красота, то есть предложение при необходимости сделать нас еще красивее. Все эти изобретения на благо человека! Наши лица оберегает пенящаяся вода и краски, а самих нас защищает модная одежда. Нас загнали прямо в глубь чужой жизни, причем мы не смогли бы затормозить на этом пути. Словно беспокойное стадо, почуявшее волю, мы покинули своих близких, слишком долго предоставлявших нам дом, то есть изоляцию, откуда просто нельзя было никуда уехать. Мы едва успели проститься с любимыми. Вперед, в современную холодность! Мы не должны больше остерегаться сказанного! Оно, как и наши покинутые родичи, больше не может быть использовано против нас. Мы стали послушными на автобанах. Теперь мы терпеливо говорим им: «Вы должны перенести на себе еще и нас!». Мы — чужаки — теперь выходим из темного холода детства, слишком долго царившего в наших краях. Еще слишком рано, магазины закрыты, кто бы нас слушал? Итак, теперь новый стол и дом. Угрожающе смотрят лики крестьянских домов. Резные изделия, двери которых выплевывают нас прежде, чем мы успеваем до конца дослушать их наглые речи. Мы остаемся неповторимыми, посмотрите только! Таких, как мы, вы никогда больше не найдете! Разве это не любо-дорого? Дорого? Наш взгляд — разрыв. Даже наши покупки — расставание с крепкими парнями и девками, отталкивающими нас. Они уже износили свои одежды, в то время как мы не можем выносить даже самих себя. Мы должны были бросить все это, как убойная скотина, ритуально зарезанная негодованием Природы, которая ничего не прощает. Зачем нам понадобилось защищать водоемы? Они же только ждут возможности, чтобы захлестнуть нас! С того, чем мы были, никак нельзя что-нибудь начинать. Вы же не признаете этого! Так как нам больше нельзя проживать свою историю, то мы уж возьмем себе вашу! Мы не потерпим, чтобы наши любимые воспоминания, эти мадонны в снегу, эти олени у озера, это прорицание из гипса были забыты при нашем новом начале. Как будто мы можем снова все пережить в одно мгновение, просто для того, чтобы никогда ничего не оставалось в прошлом. Нас сделали совершенно новыми, но той заботы, с которой обращаются с детьми, с их одеждой, спортом и транспортом, нам никогда не достанется. Позвольте мне, пожалуйста, взять этот инструмент!

Он хватает ледоруб и начинает рубить им своих собратьев мертвецов. При этом говорит, тяжело дыша.

Спасибо, что вы хотя бы открыли нам вашу Природу! Но почему же вы ее так быстро снова заперли? Нам показали что-то, что считается Величайшим и Прекраснейшим во всей округе, но зачем в его склонах выкопаны могилы? Хотя нет, я уже знаю: в конце концов, гора не открывается сама по себе! А что мы можем от нее принять? Опять же, только единственную известную нам форму: мы съежились, стали укромными местечками в тени, Природа успешно подорвала нас, и мы по капле стекали в землю. Место пустоты. Горе мы, кажется, не нужны. Мы не справляемся с ее пейзажем. С самого начала вы хотели продавать нам только открытки, но не входные билеты. Это не делает нас послушнее! Вы же давно в сговоре с Природой! К какому округу относится это местечко? Мы больше не довольствуемся шагами! Мы хотим догнать! Мы хотим купить это место и сложить его в наши авоськи! А через ячейки наших продуктовых сеток светится его манящая сущность. Лишь ей единственной мы хотели довериться. И что же нам это принесло? На бумаге это место было бы не таким, оно осталось бы непроизнесенным. Какая-то карта местности, вместе с которой мы можем сложить и взять с собой нашу родину. Мы — человек столетия, эмигрант, не однажды за свою жизнь стоявший на краю несчастья. Наша сущность в том, что мы отодвинули себя, чтобы нам показали нечто Новое, что послужит образцом для наших капающих тел. А потом мы это заказываем или мастерим. Прицепляем это себе между ног. Однако Новое навсегда скрыто от нас. Какое счастье, что люди так тщательно оберегают от нас свою собственность! Они, конечно же, правы — они потеряли бы ее, если бы не препятствовали нашему приходу! Потому что охватить простор взглядом, значит и захотеть обладать им, от начала до конца. Посмотрите же, чем я кончил!

Он, тяжело дыша, опирается на свою кирку.

Но и вам не принесет счастья то, что вы что-то запланировали и потом осуществили. Вы перечеркнули не только нас! Эта трансформаторная подстанция [12]— это признание того, что вы вынуждены немедленно закрыть любой доступ к осмотру. И этим отвратительным занавесом, этой дамбой, этой плотиной в 300 километров длиной вы и оградили от нашего грядущего прибытия ранее увиденное, свободный вид на реку, на долину. Разве я не прав? Вы закрыли это, чтобы мы увидели это однажды и все же никогда не увидели снова. Чтобы мы увидели это в том, что уже было. И по сей день в доме пастора, рядом с министерством иностранных дел, вы держите за докладами со слайдами наши диалоги с вашим потерянным ландшафтом. Сами вы не говорите. Вы заставляете говорить вместо вас цветы и флаконы духов!

Он кладет голову на землю и умолкает.

Входят девушки из группы поддержки Горы в пестрых платьях цвета легких альпийских цветов, но выглядящих все же очень по-американски. Они подбадривают публику, как во время спортивных соревнований.

Пожилой мужчина:

Вы думаете, вы нашли бы в Природе свое окончательное убежище?! Такое большое жилище вам не полагается. Наоборот! Вы — оболочка для нашей Природы. Вы сохраняете ее для нас на будущее. Природа ровно настолько велика, насколько вы можете воспринять ее как свое жилище. Только из ваших уст это звучит так, что мы наконец-то можем поспать!

Другая полуразложившаяся жертва горы говорит лежа.

Жертва:

Я говорю сейчас от имени всех жертв, подобных мне. Во-первых, нужно сдаться, поверьте! Если не можешь дать легко и нежно обнять себя, то сразу же спрашивают о твоей состоятельности. Они заглядывают нам в бумажники, и приходится задаваться вопросом, соответствуют ли наши намерения нашему выбору. Что за рожу мы корчим! Однажды я встал, согрел снег, положил свои шоколадные бумаги на вечное хранение на землю, рядом с ними — свою нужду, показал себя с шоколадной стороны, но потом я стал решительно чужим на этой земле. При этом я хотел всего лишь двухкомнатную квартиру в надежде стать чем-то большим, чем я стал. Припасенные на полдник бутерброды остались завернутыми в бумагу. У моего бытия был свой дом, у моей чувственности — свое чувство. То есть, я не был настоящим. Годами я с большим трудом разлагался в этом холоде. Меня никогда не было. Посреди яблочных очисток, сердцевин, ядрышек, расщепленных ядер, вместо моего колбасного сегодня и фирменных изделий на моих грязных ногах я сейчас наступил сам на себя. Ай! Меня спонсировал популярный производитель, и теперь я отвечаю своим присутствием здесь за что-то, что откусило от меня большой кусок, хотя сам я никогда этого не пробовал и не оценивал. Мой товар — это я. Я — этикетка на самом себе. Осмеливаюсь быть разноцветным! Дайте же мне быть радостным! Этот чудовищный горный склон покрыт мной, как брезентом. Я уже стою вплотную к забвению. Моя семья больше не зажигает на окне огней для меня усопшего и для всех покойников, которые, несмотря на их нынешнюю смерть, от случая к случаю и раньше бывали одинокими и ничтожными. Мы — развалившаяся афиша. Не важно, с какими женщинами мы проводили ночи — мы всегда хотим только себя. Спорт! Все же путешествие — это самая прекрасная черта человеческого житья между трудом и кровом — этими восхитительными изделиями, которые мы на себя нацепили. Если послушать поющую монашенку или какую-нибудь другую современную певицу, что тогда случится? Тогда люди улыбнутся, как в горячке, развернутся и хлопнут собой за собой.