Корень всех зол - Роберт Уильямс Страница 9

Доброта очень важна. Я узнал это в раннем возрасте и с тех пор старался не забывать. Я помню, как впервые столкнулся с истинным ее проявлением, когда мне было восемь — еще в Клифтоне, за несколько месяцев до несчастья. Ничто пока не предвещало беды и не омрачало моей счастливой детской жизни — счастливой за исключением вечера среды и утра четверга. По средам я засыпал весь в слезах, потому что в четверг у нас были уроки плавания. Они начались в том году, и все в классе прямо с ума сходили, лезли в автобус, как будто он должен был отвезти нас в парк аттракционов, — ну конечно, чего им бояться, плавать-то они уже умели. А я только-только выучился ездить на велосипеде, зато к бассейну в жизни близко не подходил — для первого урока пришлось даже специально идти в магазин и покупать мне плавки. Шесть недель спустя я оставался единственным, кто все еще бултыхался в «лягушатнике» под присмотром мистера Бауэринга, сопровождающего учителя от школы, и ни под каким видом не соглашался окунуться с головой. Глядя, как другие бесстрашно плещутся в глубокой части бассейна, я просто не мог постичь такой безрассудной храбрости. Я никому не говорил, как сильно боюсь, — не хватало слов, чтобы выразить свой ужас. По средам, ложась спать, я снова и снова представлял, как захлебываюсь, как вода покрывает меня с головой, заливается через нос, через уши, наполняет меня изнутри, и под ее весом я ухожу на дно, подобно кораблю с пробоиной. Каждый раз я боялся, что сегодня меня насильно отправят к остальным, и там, среди общего шума, плеска и суматохи, я наверняка потону, и никто даже не заметит.

В начале урока мы выходили из раздевалки и выстраивались у бассейна в шеренгу — почти голышом, кто повыше, кто пониже, кто худее, кто крепче, но все равно мелюзга, — а вода серебрилась перед нами, безмолвная, пугающая, грозная, как акула. Миссис Хескет, инструктор, уже ждала нас, чтобы рассказать, чем мы будем сегодня заниматься, и мои худшие страхи подтверждались — придется погружаться с головой. Однако, когда нас начинали делить на группы, мистер Бауэринг потихоньку брал меня за руку и отводил к «лягушатнику», и всякий раз от облегчения я чуть не плакал. Неделя за неделей он пытался придать мне уверенности, подтолкнуть в нужном направлении, а я только все больше боялся, и ему приходилось отпускать меня все раньше и раньше. И ни разу он не потерял терпения, не сорвался. Наконец, после одного из занятий, видимо, поговорив с мамой, он зашел в пустую раздевалку, где я торчал один, присел рядом и сказал, чтобы в конце дня я ждал его у учительской — мы опять пойдем в бассейн.

— Мы с тобой победим этот страх, — пообещал он, похлопав меня по плечу. — Вот увидишь — плавать на самом деле очень здорово.

После уроков, внутренне дрожа, чувствуя себя как приговоренный к смерти перед эшафотом, я занял позицию у коричневой двери. Мистер Бауэринг привез меня к бассейну, заплатил за нас обоих и прошел со мной в раздевалку. Из кабинки он вышел не как обычно, в шортах, футболке и шлепанцах, а в одних только синих плавках. Он был крупным мужчиной, волосы у него курчавились, и такие же темные густые завитки покрывали его руки и торс. Темная полоса шла прямо от плавок, через живот, а на груди раздваивалась, как крылья. Когда он двинулся впереди меня, я заметил у него на спине еще два островка растительности, только посветлее и потоньше — один выше лопаток, другой ниже, — похожие на вшитые под кожу волосяные валики. Было странно видеть учителя почти без одежды, так что я не знал, куда девать глаза, и старался не смотреть на его бугрящиеся спереди плавки — ни у кого из мальчишек в своем классе я такого не видел.

В бассейне в это время почти никого не было — только пара пенсионеров на дальней дорожке неторопливо плавали брассом от бортика к бортику. Когда мистер Бауэринг принялся спускаться по лесенке в глубокой части, страх еще больше захлестнул меня. Я с тоской оглянулся на безопасный «лягушатник», но учитель, заметив, покачал головой.

— Нет, Дональд. Сегодня нам нужен прорыв.

Вот и все, тут мне и конец. Клифтонский бассейн, полпятого вечера, четверг.

Спустившись, мистер Бауэринг погрузился на несколько секунд под воду, потом вынырнул, повернулся набок и тряхнул мокрыми волосами.

— Видишь, Дональд, все просто.

Меня он не убедил. Вниз по лесенке я спускался как на верную смерть, но когда вода уже доходила мне до груди, сзади возник мистер Бауэринг, готовый подхватить меня, если что. Мы начали постепенно — сперва я просто учился держаться на воде, перебирая ногами, потом, когда стало получаться, перешли к плаванию по-собачьи. Я бы все равно предпочел оказаться от бассейна подальше, но с мистером Бауэрингом у меня было как-то меньше уверенности, что я обязательно утону, и понемногу дело у нас пошло. Каждый раз он понуждал меня к чему-то, без чего сам я прекрасно бы обошелся, зато я держался на воде все увереннее. Шесть недель мы занимались с ним после школы, и к концу этого срока я уже переплывал бассейн в глубокой части от края до края и с удовольствием нырял с бортика. Как-то на занятии, перед всем классом, мистер Бауэринг попросил меня прыгнуть с вышки. Когда я вынырнул, все закричали и захлопали, словно какой-нибудь звезде, а главное, весь мой страх ушел, испарился. Так я узнал, что такое доброта, и понял, как важно иногда отдавать себя, свое время и силы другому человеку, как много это может изменить в его жизни.

* * *

На неделе я Джейка ни разу не увидел — маме втемяшилось в голову, что нужно заняться задним двором, и мне пришлось быть на подхвате: выкапывать булыжники с тропинок и вывозить их на тачке, креозотить забор, разбираться в сарае. Сразу после школы мать ждала меня домой — а спорить с ней себе дороже, проще молчать и делать, как сказано. Мне, в общем-то, было все равно. Физический труд отвлекал от лишних мыслей, да и засыпал я, наработавшись, быстрее. Но когда наступила суббота, я не мог дождаться встречи с Джейком. Проснувшись, я почувствовал себя почти счастливым — было так здорово знать, что впереди что-то хорошее. На площадку я отправился за добрых полчаса до условленного времени.