Улавливающий тупик - Лев Портной Страница 9

Вика подошла ко мне и положила руки мне на плечи:

— Перестань, — произнесла она, глядя мне прямо в глаза. — Теперь поздно и нечего себя проклинать.

От прикосновения ее рук я успокоился. Вика смотрела на меня спокойными зелеными с черными зрачками глазами.

— Ты прелесть, — прошептал я и обнял ее.

— И вот еще что, — добавила Вика, пропустив мои слова мимо ушей, — нам нужно прекратить ругаться, иначе мы изведем друг друга. Давай постараемся больше не ссориться.

— Я — за, — ответил я и осторожно поцеловал ее в губы.

— Значит, договорились? — спросила Вика, не обратив внимания на мой поцелуй.

— Окей, — бодро откликнулся я и наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее, но Вика отстранилась и сказала:

— Хватит.

Она проговорила это так строго, что я подумал, будто действительно хватит, взял ее за руку и произнес:

— Извини, я больше не буду. Правда.

Вика сжала мою руку и примирительно ответила:

— Останемся просто друзьями.

До конца дня мы болтали на отвлеченные темы, пару раз даже смеялись над анекдотами. Но не знаю как Вику, а меня все время мучила одна и та же мысль: неужели так и сидеть сложа руки и ждать чуда?!

Спать мы легли в палатке. Вика не стала прятаться на ночь в «жигуленке», считая, что вопрос о наших отношениях решен окончательно в пользу бескорыстной дружбы и нет больше нужды принимать специальные меры, дабы огородиться от поползновений с моей стороны. К тому же в машине спать было неудобно и воняло бензином.

Я долго не мог заснуть, думая об одном: что делать? И в тот момент, когда, словно осознав бесплодность тяжкой работы серого вещества, я начал засыпать, меня осенило. Я вспомнил, как Вика-1 радостно сообщила мне и Жене-1, что мы находимся на помойке. И как Женя-1 заключил, что, где бы мы ни находились, ясно одно: мы не мешаем окружающим нас термитам и поэтому они нас не трогают.

«Очень хорошо, — подумал я. — А что, если мы начнем мешать им? Что они тогда сделают? Что, если они отправят нас на место, чтобы мы не мешали им?! Возьмут и отправят нас в наш мир! Господи, — начал я молиться, — пусть они именно так и поступят».

Проснулся я поздно. Вика уже приготовила завтрак. После еды я предложил ей покататься.

— Надо осмотреть окрестности, может, найдем что-нибудь.

— Да, ты прав, — кивнула Вика и привязала к поясу топорик. — Это на всякий случай. Хватит нам неожиданностей!

Мы сели в машину, аккуратно съехали с асфальтового постамента, я дал газу, и мы помчались через выгоревшую степь. Сначала ничего кроме нее не было видно. Но вдруг Вика крикнула:

— Смотри! Там что-то есть! — она показывала вперед чуть вправо.

Я посмотрел вслед за ее указательным пальцем и увидел, что вдалеке что-то возвышается над равниной. Я взял правее, и вскоре мы разглядели то, что привлекло наше внимание. Мы подъезжали к роще высоченных деревьев, могучих и ветвистых, отдаленно напоминавших дубы, только красного цвета.

Однако доехать до этой рощи нам было не суждено. Неожиданно машина начала быстро терять скорость и заглохла. И я почувствовал, что сейчас произойдет что-то страшное. Было такое ощущение, что автомобиль прикреплен к пружине, которая растянулась до предела, за которым следует критический момент, когда растянутая пружина на сотую долю секунды замирает, а затем резко сворачивается. Я прямо-таки физически ощутил, что нахожусь вместе с «жигуленком» на конце этой пружины и еще одно мгновение — покачусь кубарем, отброшенный страшным рывком. Но человеческая мысль срабатывает быстрее любой пружины. И, опережая надвигающуюся на нас, пока неизвестную катастрофу, я перегнулся через Викины колени, открыл дверцу и выпихнул Вику из машины. Передо мной промелькнули ее глаза, застывшие от изумления смешанного с ужасом, она вскрикнула и растаяла в воздухе. А еще через мгновение, хватившего на то, чтобы у меня похолодели внутренности, машина замерла, и тут же невидимая сила отшвырнула ее назад. Меня, к счастью, выбросило в открытую дверцу, куда я только что выпихнул Вику. Я прокатился по земле, расцарапал себе лицо, разодрал одежду, получил массу синяков, но ничего не сломал. Поднявшись на ноги, я увидел, что «жигуленок» продолжает кувыркаться, как детская игрушка, брошенная капризным ребенком. Наконец он замер, превратившись в груду металлолома. Я не испытывал ни малейшего сожаления по поводу потери машины. Все мои мысли занимала Вика. Я был подавлен случившимся. Она исчезла, попала неизвестно куда, неизвестно что с нею, но известно одно: теперь она точно уверена, что отправил ее туда я! «Господи, да жива ли она вообще?!» — думал я и терзаемый невеселыми размышлениями, добрел до кучи металлолома, минуту назад называвшейся ВАЗ-2107. Глядя на останки машины, я вдруг понял, что мне больше нечего делать на этом свете. На тот свет, где остались моя жена с дочерью, институт с его конверсией, куда отправился Рыжик, попасть я больше не чаял, а ни на этом свете, ни на каком другом делать мне было больше нечего.

Отчаяние охватило меня. Была бы возможность свести счеты с жизнью — я бы почувствовал такое облегчение, какое испытать может только прощенный грешник, стоя перед открывающимися вратами рая. Вернуться назад в свой мир без Вики — казалось мне совершенно постыдным. Лучше умереть с голоду здесь или стать пищей для какого-нибудь термита.

Я решил добраться до той злополучной рощи, до которой мы не смогли доехать на машине. Залезу на дерево, хоть огляжусь по сторонам. На всякий случай добыл из раскореженного багажника плащ, надел его и пошел. Почему-то никакая неведомая сила не остановила меня, и вскоре я стоял под огромным, раскидистым деревом с красными листьями и грязно-зеленым стволом. Я подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку, подтянулся и вскарабкался на нее. После чего, с поразительной легкостью, в считанные секунды взобрался чуть ли не на самую верхушку, там оступился и грохнулся вниз.

Я зажмурился, скорее не от страха, а чтобы защитить глаза от веток, через которые летел. Ветки эти больно хлестнули меня по лицу, которое и так «горело» от боли, после того, как я проехался им по земле, вывалившись из машины, и я полетел в пустоту, больше не встречая на своем пути никаких препятствий. Прошло какое-то время, явно достаточное для того, чтобы достичь земли и превратиться в груду мяса, однако я продолжал падать. Теперь уже я боялся открыть глаза — от страха, и, каждую секунду ожидая удара, все сильнее жмурился и втягивал голову в плечи. Но удара все не было и не было, и ожидание превратилось в неописуемый ужас, который охватил меня целиком. Я дико заорал и открыл глаза. Я ожидал увидеть стремительно летящую навстречу землю, но не увидел ничего. Я летел в пустоте! Не было ни земли, ни дерева, с которого я сорвался. Пустота. Помнится, меня еще удивило, что пустота эта была как бы освещенной, а не погруженной в кромешную тьму. Я ясно видел свои ноги и руки, странно болтающиеся в воздухе. Я как бы летел ясным днем в ясное, без единого облачка небо, с которого непостижимым образом исчезло солнце, оставив свой солнечный свет излучаться неизвестно откуда.