Женский хор - Мартин Винклер Страница 9

– Что?

– Подстав. Подставное лицо, он нанял тебя для кого-то другого.

Брешущий Пес заулыбался и закивал головой. Кто-то за ним охотится. Ему это нравилось. После стольких лет кто-то идет по его следу! Кто-то принимает его всерьез! Можно сказать, что его преследуют!

– Возможно.

Мне всегда было некогда размышлять о Брешущем Псе. Иногда я задавался вопросом, верит ли он в то, что говорит. Все знали, что его рассказы об их семействе не соответствуют действительности. Ни одно из его утверждений о заговоре не подтвердилось, и это в городе, где каждый, кто что-то собой представляет, стремится разоблачить всех остальных. Никто не пытался его остановить.

– За что тебя посадили?

Вот черт! Я уже так промок, что дальше некуда. И сырость смягчает запах зловонных паров вокруг Амато.

– На шестьдесят дней. Шут!

– По какому обвинению? Это же записано в протоколе. Я за считанные минуты раздобуду твое дело.

Он что-то пробормотал.

– За что?

– За нарушение общественного порядка. Он продолжал говорить тихо.

– За это не дают два месяца.

– Третья жалоба.

Радость, что его наконец преследуют, пропала. Теперь он был смущен. Его осудили за нарушение общественного порядка.

– Даже после третьей жалобы больше нескольких дней не дают.

– Я слишком увлекся во время слушания. Пятьдесят пять дней добавили за оскорбление суда.

Все равно слишком сурово. Знакомые мне судьи привыкли к оскорблениям. Заседания суда напоминают кормежку зверей в зоопарке. Надо было очень постараться, чтобы вывести этих судей из себя.

Я вспомнил возмутительные заявления Амато. Да-а. Он наткнулся на человека, лишенного чувства юмора, к тому же этот человек не знал, что Брешущий Пес настоящий псих, совершенно безвредный. Только тронутому могли сходить с рук такие вещи.

– Тебе еще повезло, – сказал я ему. – Ты кого-то здорово уел тебя могли упрятать в Бледсо.

В благотворительной больнице есть отделение для умалишенных. Кто туда попадает, не выходит, пока кто-нибудь с воли его оттуда не вытащит. Существует полно истории о том, как людей запихивали туда, а потом забывали о них на десятилетия.

Брешущий Пес побледнел под слоем загара. Он испугался. И собрался уходить.

– Погоди, старик.

Он покорно уселся обратно Он понял мои слова как угрозу. Бледсо. Находясь около Брешущего Пса, разговаривая с ним, я все больше чувствовал себя болтуном.

– Отказываешься разговаривать, да?

– Да.

Я покачал головой. Капли дождя скатились по волосам прямо в глаза.

– Мне платят, и возможно, этого достаточно, но недурно бы хоть немного понять, по чему я трачу на тебя время.

После некоторых раздумий я решил: может, он сообразил, что сам не знает? Холодный дождь – великое лечебное средство при больной фантазии.

Мои мысли порхали туда-сюда, как пьяные мотыльки, пытаясь уловить, что происходит. Ответ напрашивался сам собой: это либо розыгрыш, либо ошибка, либо злые козни, либо еще что-то. Но только не работа.

Я вспомнил слова Покойника: Три марки в день и оплата всех расходов. Мне не пришло в голову спросить, взял ли он предварительный гонорар.

– Что собираешься делать? – спросил я. – Сейчас?

– Ты промокнешь до нитки, сынок. Перво-наперво я пойду и посмотрю, есть ли мне где жить. Если есть, я пойду куплю бутылку и напьюсь в стельку. Если тебе не жалко времени, можешь подождать, пока я прокрадусь на встречу с тайными врагами твоего босса.

Когда он говорил, что напьется, это звучало убедительно. Если бы я только что вышел из тюрьмы, я бы не поставил пьянку на первое место, но он, видно, уже староват для баб. А на второе место пьянку поставить неплохо.

– А завтра?

– Завтра снова за всегдашнюю работу. Если не будет дождя. А если будет, останусь дома и приложусь еще к одной бутылке.

Я встал:

– Тогда пошли к тебе. Подождем, пока ты заснешь. Потом я встречусь с этим Гулляром и выясню, в чем дело.

Никому не нравится выглядеть круглым идиотом, а у меня возникло смутное подозрение, что именно так я и выгляжу. Надо было как следует порасспросить Покойника.

Я решил сделать это на обратном пути, перед тем как идти к Рислингу Гулляру.