Мечты темнокожей девочки - Жаклин Вудсон Страница 9

спрашивает тетя, и мама кивает. – Без них тебе никуда не разрешат выходить. Нужно знать, как себя вести, если вдруг те люди нападут на тебя.

Между зубами у нее маленькая щелочка, такая же, как у мамы, и у Хоупа, и у Делл. Тетя красивая, высокая и широкоплечая, с темной кожей.

Она носит перчатки и темные платья, которые заказывает у портнихи из Чарлстона.

Тренинги проходят в подвалах церквей, подсобках магазинов – везде, где люди могут собраться. Их проводят даже во время долгих поездок.

На них учат,

как изменить Юг, не прибегая к насилию, как не реагировать на выпады, как двигаться к цели медленно, но верно.

Как сидеть в кафе и слышать оскорбления в свой адрес, но не отвечать тем же, не устраивать драку, если твою тарелку с едой или стакан нарочно опрокинут.

Даже подростков учат держаться с достоинством,

не плакать, не поддаваться страху.

– Но боже мой, – говорит кузина Дороти, – у всякого терпения

есть предел! Сидя за ланчем в кафе, я молю Бога,

чтобы никто не плюнул в меня!

Я могу быть душечкой Дороти семь дней в неделю,

двадцать четыре часа в сутки —

только не переступайте этих границ!

Иначе конец мирному протесту!

Одеяло

В самый первый раз мама едет в Нью-Йорк ненадолго, только на длинные выходные, целует нас в щеки, ее глаза блестят от возбуждения, она горячо обещает нам:

– Всем вам привезу подарки.

Вечер пятницы, впереди целый уик-энд,

нас ждет кондитерская, и моя рука лежит

в руке Папочки.

Бабушка жалуется:

– Он совсем не умеет говорить «нет».

Но и сама она тоже не умеет.

Приводит в порядок наши платья, чулки и ленты,

разглаживает и подвивает наши кудри.

Нас с сестрой она называет своими малышками

и всегда довольно улыбается, если соседки говорят,

что мы хорошенькие.

Поэтому, когда мама едет в Нью-Йорк первый

раз,

мы и не думаем расстраиваться, безграничная любовь бабушки и дедушки покрывает нас с ног до головы, будто мягкое одеяло, под которым тепло и спокойно.

Мисс Белл и участники движения

Выглядят они как самые обычные гости, которые пришли навестить нашу соседку мисс Белл. Они держат завернутые в фольгу блюда,

кто-то приходит вдвоем, кто-то в одиночку,

есть среди них и женщины с малышами на руках.

Можно подумать, что люди заглянули скоротать с мисс Белл вечерок. Возможно, они прихожане местной церкви и собрались поговорить о Боге.

Но вот мисс Белл закрывает ставни, люди раскладывают еду по тарелкам, наливают сладкий чай и начинают

говорить о движении.

А ведь мисс Белл работает у белой леди, которая сказала ей:

– Я немедленно уволю вас, если только увижу с этими!

Но мисс Белл знает, что есть разные способы

помочь движению, и необязательно выходить на марши.

Она знает, что их участники должны быть сыты,

чтобы работала голова,

им нужно безопасное место, чтобы собираться.

Она, как и ее белая хозяйка, внимательно следит за событиями и ждет, когда борьба закончится. Именно для этого мисс Белл старается, чтобы стаканы у гостей были полны, нарезает кукурузный хлеб, раскладывает по тарелкам картофельный салат, стоит на кухне, прикидывая, как бы нарезать лимонный пирог, чтобы хватило всем.

А утром, перед тем как достать из шкафа свою униформу, она молится:

– Господи, дай мне и моим соратникам новый день!

Аминь!

Как слушать № 2

В магазинах

люди смотрят на нас враждебно,

потому что мы темнокожие.

Салон красоты

Субботний вечер пахнет свежим печеньем и жжеными волосами. После ужина бабушка превратила кухню в настоящий салон красоты. Все как на самом деле, на столе щипцы, помада для волос «Дикси Пич», щетка из конского волоса, шпилька для распутывания, в кресле одна клиентка.

– Сначала Джеки, – говорит сестра.

Нам только что помыли головы, надели на нас светлые хлопковые ночные рубашки, поверх набросили

полотенца, на которых в беспорядке рассыпаны

наши мокрые кудри.

Сестра открывает книгу на нужной странице и с миской арахиса на коленях устраивается на стуле, придвинутом вплотную к дровяной печке.

Буквы в книжках такие мелкие, и, чтобы разобрать слова, я прищуриваюсь. «Ханс Бринкер, или Серебряные коньки».

«Дом на Пуховой опушке». «Швейцарская семья Робинзонов».

Книги толстые, с растрепанными страницами, побывали

во многих руках, их перечитали все наши соседи.

Сестра обращается с книгами очень бережно,

делает закладки, отрывая от бумажного пакета

коричневые полоски,

и всегда вытирает руки,

прежде чем приподнять твердую обложку.

– Почитай мне, – прошу я, а расческа в это время так больно дергает мне волосы, что слезы подступают к глазам. И пока бабушка нагревает на огне щипцы, чтобы распрямить мои спутанные кудри, голос сестры плывет по кухне, и для меня исчезают запахи волос, масла и огня, я забываю обо всем и сижу на стуле смирно, будто ласковая рука на плече удерживает меня.

Мне хочется серебряные коньки, как у Ханса,

и на необитаемый остров тоже хочется.

Я никогда не видела океана, но легко могу его представить —

синяя вода набегает на красноватую землю.

Сестра все читает, а мне кажется, будто я смотрю телевизор с приглушенным звуком, но сижу близко-близко. Так близко, что черно-белые картинки на экране кажутся зернистыми. Они возникают передо мной и впечатываются в память. Глубоко. Навсегда. Навечно.

– Давным-давно одним ясным декабрьским утром… – Мягкий чистый голос моей сестры открывает мне целый мир.

Я тянусь к ней, чтобы лучше слышать.

– Сиди смирно! – строго говорит бабушка.

И я сижу смирно, стараюсь не замечать боль,

хотя болит уже не только голова, но и все тело.

Мысли мои далеко,

они не здесь, совсем в другом месте.