Ошибка доктора Данилова - Андрей Шляхов Страница 9

— Что так много?! — удивился Мароцкевич.

— Вообще-то там, — Ямрушков на мгновение закатил глаза кверху, — нет установки отправлять всех врачей на нары. Установка другая — ничего никому не спускать, но на первый раз наказывать мягко, желательно — условно. Первоначально Сапрошин обвинялся по части второй сто девятой статьи Уголовного кодекса «Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей». Но в ходе следствия обвинение было переквалифицировано на часть вторую двести девяносто третьей статьи «Халатность», более тяжелой. Максимальное наказание по ней составляет до пяти лет лишения свободы, и я могу предположить, что если вина Сапрошина будет доказана, то условным сроком он не отделается. Условное наказание обычно получают те, кто раскаялся, пытается хоть как-то искупить свою вину и не создает проблем следствию и суду…

— Простите, но как можно искупить вину в случае смерти пациента? — спросил Данилов. — Человека же не воскресить…

— Но можно хотя бы компенсировать его родственникам расходы на похороны или просто выплатить им какую-нибудь значимую сумму, — пояснил Ямрушков. — Суды принимают во внимание подобные жесты. Но все начинается с признания вины. Мой вам совет, коллеги — если вы когда-нибудь серьезно ошибетесь, дай Бог, чтобы такого не случилось, — Ямрушков постучал костяшками пальцев по столу, — то сразу же признавайте свою вину, кайтесь и пытайтесь сделать что-то хорошее для тех, кому вы причинили боль. Я знаю случаи, когда подобное разумное поведение приводило к досудебному прекращению уголовных дел…

Мароцкевич усмехнулся, поднял правую руку и выразительно потер большим пальцем об указательный.

— Если вопросов больше нет, то давайте заканчивать, — предложил Ямрушков, проигнорировав намек. — И помните, пожалуйста, наше главное правило «аbsente aegroto». ^[8] Ни с кем из причастных к делу вам общаться не следует, а выяснять у них что-то — тем более. Единственный источник информации — материалы дела. Суд поставил перед нами пятнадцать вопросов, главными из которых являются два: «состоят ли дефекты оказания медицинской помощи Виталию Хоржику в причинно-следственной связи с наступившей смертью пациента?» и «если состоят, то кем допущены эти дефекты?».

Вручая Данилову две увесистые папки с материалами и флешку с отсканированными документами, Ямрушков сказал:

— Вы, Владимир Александрович, впервые выступаете в роли эксперта и у вас непременно возникнет много вопросов, иначе и быть не может. На вопросы лучше получать ответы сразу же, не откладывая в долгий ящик. Пишите мне, не стесняйтесь. Я всегда говорю, что лучше задать десять ненужных вопросов, чем не задать один нужный. А если возникнет необходимость переговорить, то звоните мне в любой день с девяти часов вечера до половины одиннадцатого, это наиболее удобное время для общения при моем напряженном графике. К Максиму Иосифовичу вы тоже можете обращаться, если понадобится прояснить какой-нибудь хирургический вопрос. Только уговор — мнениями друг с другом до следующего заседания не обмениваться, ладно?

— Хорошо, что напомнили! — спохватился Мароцкевич, доставая из внутреннего кармана пиджака кожаную визитницу с тисненым вензелем «ММ». — Мы же с вами, Владимир Александрович, не обменялись координатами. Мне тоже лучше звонить по вечерам, после семи…

Визитная карточка Мароцкевича была впечатляющей — плотная бумага, много золотых букв, трехцветный логотип Бакулевки. Никакого сравнения с простецкой визиткой доцента Данилова, без золота и логотипов.

Совершив обмен карточками, Данилов подумал, что Мароцкевичу он звонить не станет. В протоколе операции сам как-нибудь разберется, а если понадобится консультация, так ее можно и у знакомых хирургов получить, не раскрывая имен и обстоятельств.

— Как прошел совет в Филях? — поинтересовалась Елена, когда Данилов уничтожал яичницу с беконом и помидорами.

Яичница была приготовлена по рецепту бабушки доцента Саакова, шеф-повара ресторана «Восток», который Сааков называл «самым вкусным местом советской Москвы». Секрет заключался в том, чтобы долго выжаривать воду из очищенных от шкурки помидоров, а затем добавить загустевшую массу к поджаренному на другой сковороде бекону и тут же залить яичной смесью с небольшим добавлением молока. Мария Владимировна удивлялась — зачем готовить на двух сковородках то, что можно приготовить на одной? Данилов на это отвечал, что правило «чем проще — тем лучше» в кулинарии не работает. В простоте можно дойти до того, чтобы выпить три яйца, закусить их помидором, а напоследок съесть ломтик бекона. Но ведь эффект будет совсем не тот, что от яичницы Сусанны Христофоровны (так звали сааковскую бабушку).

— Нормально прошел, — ответил Данилов. — Решили оставить Москву, чтобы сохранить армию.

— А если серьезно?

— Серьезное лежит в прихожей на тумбочке — три папки с бумагами, которые мне предстоит изучить.

— И сколько всего человек в вашей комиссии?

— Кроме меня еще двое — судмедэксперт и сосудистый хирург.

— Я уверена, что твое мнение не совпадет с их мнениями, — Елена понимающе хмыкнула. — Значит расклад будет «два против одного».

— Удивительный ты человек! — восхитился Данилов. — Не знаешь обстоятельств, не знаешь людей, но уже знаешь, что мое мнение не совпадет с их мнениями. Слушай, Лен, а чего ты на бирже не играешь с такими провидческими талантами?

— Нет у меня никаких провидческих талантов, — вздохнула Елена. — Просто я очень хорошо тебя знаю, Данилов. Сколько лет мы с тобой знакомы?

— Лучше не вспоминать, — ответил Данилов и приналег на яичницу.

Слова жены немного покоробили. Данилов всегда считал себя объективным человеком, а не «поперечником», которому важно иметь мнение, отличное от мнения других, но не обязательно правильное. И особенно обидно, когда «поперечником» считают тебя близкие. Но развивать тему «я не такой» не хотелось. Хотелось выпить в завершение ужина пару чашек крепкого кофе и на сон грядущий, приходу которого кофе совершенно не препятствовал, полистать полученные от Ямрушкова материалы.