Джек на Луне - Татьяна Русуберг Страница 9

— Да, к нам с ма приходили из коммуны, — неохотно признался я. Тогда мы еще шиковали в трехкомнатной квартире Бо, которую мать нещадно вылизывала, пытаясь извести грибок, сивушную вонь, шеренги пустых бутылок и отчимовы заначки. В тот раз соцработницы признали условия вполне пригодными для проживания несовершеннолетнего, то есть меня. Что-то будет, когда они заявятся к теть Люсе? — А как вы узнали, что у меня этот… ну, рецидив? Вам мама рассказала?

— Нет, полиция, — коротко мотнул головой Себастиан. — Что ты натворил в прошлый раз, позволь поинтересоваться?

Я вздохнул и выдавил нехотя:

— Пришили употребление легких наркотиков и хулиганку.

— Пришили? — скептически повторил дак.

Я молча отвернулся и уставился в окно. Как будто там было что-то, кроме темноты и фонарей.

— Ты хотел знать, что тебе будет? — заговорил адвокат после минутного молчания. — Тебе лично — ничего, так как ты по возрасту не несешь уголовной ответственности. Зато Катюше выпишут штраф.

Во как, мать у него уже Катюша! Погодите-ка, а за что штраф-то? Я ж шины жиртресту не прокалывал, хотя надо было бы!

— За побелку стены, уборку в подсобке и лечение служебной собаки, — ответил адвокат на мой незаданный вопрос. — Но ты не переживай. Я вам помогу расплатиться.

— Спасибо, не надо. Мы как-нибудь сами справимся, — выпалил я. Бабок, которые должны мне Мемет и Микель, едва хватит, чтобы отдать Себастиану за тряпки. Но раз я накосячил, сам и буду штрафы платить, а не какой-то добрый дядя. Может, мобилу продать придется, и занять — у того же Микеля, скажем.

— Извини, я не знал, что у тебя в бюджете есть свободных пятнадцать тысяч.

— Ско-олько? — вот те бабушка и ядрена кочерыжка. — Да я… да я лучше сам им эту стену замажу и бытовку впридачу выкрашу, а жиробасине щенка нового принесу! Пятнадцать кусков, фигасе!

— Общественные работы как меру пресечения может назначить только суд, — спокойно заметил адвокат. — А по закону ты не несешь…

— Да понял я, понял, — закусил я губу. Пятнадцать кусков! Маме три месяца пахать надо и никуда не тратить, чтобы такую туеву хучу бабла собрать. Мля, знал бы, куда вляпаюсь, никогда бы через этот гребаный забор не полез! — А что, если мы заплатить не сможем?

— Я же сказал тебе, Джек, — Себастиан повернулся, чтобы поймать мой взгляд. — О штрафе не беспокойся, я вам помогу. Но есть другие осложнения, с которыми справиться будет не так просто.

— Какие еще осложнения? — в животе у меня будто тяжеленный булыжник образовался, скользкий и холодный.

— В связи с новыми обстоятельствами социальные работники наверняка решат нанести вам с мамой визит. А ваши жилищные условия… Ты не думай, — заторопился он извиняющимся тоном, — я лично думаю, что у фру Люси очень уютный дом. Только и очень маленький тоже. Скорее всего, твоей маме… хм-м, предложат подыскать новую квартиру. Побольше.

Побольше?! Да мы теть Люсе платим сейчас тонну в месяц и то, как ма говорит, со скрипом. За такие деньги мы разве что собачью конуру снять сможем или скамейку на вокзале.

— А что, если мы не переедем? — тихо спросил я.

Себастиан немного помолчал, не отводя взгляда от дороги, на которой наша машина была единственной.

— Конечно, конечное решение будет зависеть от многих обстоятельств, но есть возможность, я подчеркиваю, есть возможность того, что тебя заберут у матери.

Это что, плохая шутка? Знаменитый датский черный юмор? Не веря своим ушам, я выпучился на адвоката, будто у него не профиль был, а ключ ко всем загадкам природы:

— Куда заберут?

— В суточное учреждение. Или приемную семью.

Суточное… Это что, детдом, что ли?! Нет уж, не выйдет! Я вам не малыш Микель!

— Хрен они меня заберут! Пусть только попробуют! — я понял, что ору Себастиану в лицо, но мне было пофиг.

— Джек, — начал адвокат таким тоном, будто успокаивал истерящего из-за игрушки пятилетку, — что ты сможешь сделать? Невозможно бороться против системы. Тут вопрос только в том, какая ее шестеренка повернется быстрее. Если миграционная служба, то вас с мамой вышлют назад в Россию. А если социальная — то сначала тебя определят в учреждение, а потом за ней приедет полиция и…

Я не стал слушать дальше. На глаза упала красная пелена, будто в них снова брызнули краской, и на этот раз я не успел увернуться. Собственный голос эхом отдавался ушах, будто в мобильнике при плохой связи:

— Да на хрен нам сдалась эта Дания! Мы сами отсюда уедем, ясно?! И пошли вы все…

Я почувствовал чужую руку у себя на плече и рванулся, одновременно сдергивая ремень безопасности:

— Останови! Останови или я выпрыгну нафиг!

— Джек!

Я толкнул дверь, преодолевая сопротивление ветра. Взвизгнули тормоза, мерс тряхнуло, когда он ударил поребрик. Я выкатился в ночь и побежал, припадая на одну ногу и судорожно хватая ртом влажный воздух. Куда — сам не знаю. В глазах все плыло, сливаясь в черные хребты и кратеры. Редкие световые пятна казались вкраплениями далеких звезд. Я был один на чужой ледяной планете, барахтался в невесомости без единого ориентира. Я был на темной стороне.

— Джек! Подожди, куда ты? — раздался откуда-то человеческий голос. — Постой, я ведь отвечаю за тебя. Я обещал маме привезти тебя домой.

Я споткнулся и проехался коленями по асфальту, больную лодыжку как током дернуло. Меня осторожно подхватили под мышки, подняли, усадили. Оказалось, я под козырьком автобусной остановки. Себастиан стоит рядом, нервно теребя пуговицу на пиджаке.

— Сигареты есть? — хрипло спросил я, когда чуть отдышался. — Мои панцири отобрали.

— Что? А, вот, — дак протянул мне мятую тощую пачку, на удивление похожую на мою. — Полицейские вернули вместе с телефоном, но я подумал, что тебе вредно…

— А зажигалку они тоже вернули? — меня мучила тошнота, так что было не до проповедей о присвоении чужих вещей.

Он молча протянул мне крикет, и я затянулся. Отметил про себя, что пальцы дрожат, и сжал их в кулак.

— Джек, — говорил Себастиан осторожно, будто пробовал слова на вкус, — послушай. Я сказал, что невозможно бороться с системой. Но ведь можно играть по ее правилам и выиграть. Понимаешь?

Я мотнул головой. На слова уже не хватало сил.

— Я… гхм, — он немного покашлял.

Дымом что ли подавился?

— Я хочу сделать твоей маме предложение.

Я медленно выпустил дым через нос и поднял голову. Лицо дака тонуло в тенях от козырька ракушки, но издевки в голосе вроде не было.

— Понимаешь, я бы и так его сделал… То есть, даже если бы ты не совершил эту глупость. Только теперь время поджимает и… Я хочу тебя спросить, как мужчина мужчину. Ты имеешь что-нибудь против?