Англия и Уэльс. Прогулки по Британии - Генри Воллам Мортон Страница 89

Узкий прямоугольник неба над головой не имеет ничего общего с современным городом: ни фабричных труб, ни линий электропередач. Здесь царят мир и покой тюдоровской эпохи. На протяжении четырех столетий этот дом служил убежищем для пожилых жительниц Ковентри, которые под конец своей жизни оказались в затруднительном положении. В настоящий момент в приюте проживают шестнадцать женщин различного возраста и разного уровня достатка (вернее, недостатка).

— Многим из них уже за восемьдесят, — сообщил мне смотритель приюта. — Каждая получает еженедельное содержание в четыре шиллинга плюс бесплатный уголь. И, в общем-то, они могут делать все, что захотят: устраивать чаепития для друзей, навещать друг друга… ну, и тому подобное.

Комнаты, в которых живут старушки, заставили бы позеленеть от зависти многих богатых американок.

— Многих гостей приходится буквально силком отсюда вытаскивать, — похвастался смотритель. — Здесь действительно очень красиво, особенно когда распускаются цветы на окнах.

Мы зашли в просторную чистенькую комнату, где жарко топился камин.

— Эта дама только сегодня въехала в приют — ей пришлось дожидаться своей очереди. Обычно наши постоялицы стараются приукрасить свое жилище.

Я окинул взором изящную, с высокими потолками комнату и заметил личные вещи — скромные сокровища, которые эта старушка сберегла под конец своей жизни. Трогательное впечатление! Первое, что бросалось в глаза, — коврики с благочестивыми высказываниями — хвала Господу и Его доброте, — которые старушки вешали в изголовье своей кровати.

— Она сейчас куда-то вышла, — пояснил служитель. — Этой даме уже за семьдесят, но она здоровая и бодрая. Просто удивительно, насколько энергичны наши пациентки…

Если бы добрейший Уильям Форд, торговец шерстью из Ковентри, который вложил деньги в строительство приюта, смог бы заглянуть в это заведение, думаю, он остался бы доволен: здесь все обустроено в соответствии с его пожеланиями. Единственное, что его бы удивило, — это электрическое освещение.

— На самом деле, — заметил смотритель, — электричество стало для нас сущей благодатью! Помнится, когда я впервые сюда попал, мне не давала покоя мысль о возможном пожаре. Это стало моим неизбывным кошмаром. Вы только представьте себе ситуацию: 70-, 80-летние старушки (а многие из них уже пребывали в маразме) каждый вечер укладывались спать при свете свечи! Просто чудо, что за 400 лет существования больницы не произошло ни единого несчастного случая.

В сопровождении своего гида я обошел почти все комнаты приюта. Многие из них пустовали — хозяйки вышли в город по каким-то делам, — и я смог без помех рассмотреть помещения. Некоторые комнаты выглядели побогаче, другие попроще, но все объединяло одно: на прикроватных столиках обязательно стояли фотографии детей и внуков.

В одной из комнат — пожалуй, одной из наиболее очаровательных комнат приюта — я застал сцену, которая привела бы в восторг Рембрандта. Возле широкого тюдоровского окна, составленного из сотен свинцовых пластинок, сидела маленькая сморщенная старушка, кутавшаяся в шаль. За ее спиной открывался прелестный вид — старинный дом с черно-желтыми балками и кусочек безоблачного неба. Компанию старушке составляла молодая девушка (судя по всему, внучка), которая за чашкой чая пересказывала бабушке последние семейные новости. Очевидно, новости были благоприятными, ибо старая леди так и лучилась улыбкой. Впрочем, возможно, ей просто было лестно внимание юной девушки.

— Так грустно бывает видеть одиноких старушек, — заметил служитель приюта. — Ведь им всего-то и нужно, что изредка увидеть кого-нибудь из своих родных, получить открытку на Рождество…

Раз в неделю обитательницы Фордовского приюта надевают свои лучшие шляпки и спускаются в парадную залу, выходящую окнами на улицу. Специальный чиновник, ведающий раздачей милостыни, сидит у маленького столика, на котором сложены кучки монет. Одна за другой старушки поднимаются с мест и подходят к столу, где им вручается скромное подношение в четыре шиллинга. Этот ритуал уходит корнями еще в елизаветинские времена.

Уильям Форд не нуждается в памятнике — его и так помнят и любят в Ковентри.

4

Уорикский замок. Стоя на мосту, вы видите замок в низине, на поросшем деревьями утесе, который, как в зеркале, отражается в водах Эйвона. Обычно на мосту толпятся посетители, и кто-нибудь непременно произносит фразу: «Это один из самых прелестных пейзажей в Англии». Несмотря на банальность высказывания, с ним трудно поспорить: вид, открывающийся на замок, действительно выше всяких похвал.

Мне повезло: я стоял на мосту в одиночестве и, соответственно, произнести сакраментальную фразу было некому, кроме меня самого. На мой взгляд, после Виндзорского замка Уорик является самым известным и самым прекрасным творением средневековой архитектуры.

Гид поджидал меня возле барбикана, и мы вместе пошли по зеленой, аккуратно подстриженной лужайке — сугубо английскому изобретению, которого не увидишь ни в одной другой стране мира. Наша неторопливая прогулка завершилась возле серой громады здания, пустые окна которого свидетельствовали о том, что хозяева находятся в отъезде.

Главный зал Уорикского замка относится к числу непревзойденных исторических достопримечательностей Англии — ведь недаром такая масса сил и средств тратится на его реставрацию. В былые времена хозяева замка въезжали в зал верхом, разметая подстилку из тростника, и, лишь спешившись, приступали к рыцарской трапезе: помогая себе кинжалом, отрезали куски овечьей или бычьей туши, которая жарилась прямо посреди зала.

Интересно, сколько американцев ежегодно приезжают в этот замок, дабы подкрепить свое представление о средневековой Англии? Подобный идеал жилища английского аристократа был создан в Калифорнии и получил свое воплощение в американском кинематографе.

Мы постояли, восхищаясь рыцарскими доспехами и огромным котлом для приготовления пищи, носившем название «Чаша для пунша». Этот котел емкостью сто двадцать галлонов был отлит в четырнадцатом веке для сэра Джона Талбота Суонингтонского. Согласно легенде, на пиру, посвященном совершеннолетию графа Уорика, этот гигантский котел трижды наполнялся и опустошался. Подобные цифры должны были произвести соответствующее впечатление на американских туристов!

— Каждый год я вожу тысячи посетителей по замку, — сообщил мне гид. — И должен сказать, что получаю гораздо больше удовольствия от общения с американскими туристами. Пусть порой они выглядят наивными детьми, но в них чувствуется живой интерес — в отличие от наших соотечественников, которые ничего не знают и не желают знать об истории собственной страны… Вы знаете, у нас здесь хранится посмертная маска Оливера Кромвеля! Я рассказал об этом одной из посетительниц, даме-англичанке. Реакция была нулевая, поэтому я решил, что она глуховата, и повторил свой рассказ погромче. «Не надо кричать, — сказала она, — я хорошо слышу. Лучше объясните, с какой стати Оливер Кромвель носил маску?»

Трудно представить себе более прелестное зрелище, чем вид на Эйвон из парадных залов замка. Река величественно течет меж зеленых берегов, образуя запруду в нижнем течении.