Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем? - Михаил Делягин Страница 88

Что ж, тот, кто не хочет справедливости по закону, получит ее помимо закона и вопреки нему.

Он получит справедливость не в форме блага, в самой возможности которого от власти народ уже изверился, а в форме возмездия за все совершенные в нашей стране преступления – и за те, которым был соучастником, и за те, которые молча терпел, смиряясь с ними и тем самым покрывая их, и за те, с которыми пытался бороться, – но кому какое до этого дело, когда преступления все равно свершились?

И не стоит обижаться.

Полковник Квачков, как рисуется он в народном сознании, – тень и предтеча этой грядущей грозной, чудовищной справедливости.

И лопающаяся от денег Рублевка, и озлобленная недоступностью богатства – вот оно, идет в двух шагах по улице потоком «Мерседесов» и «БМВ», а то и «Бентли», близок локоть, да не укусишь! – Москва, и отчаявшаяся беспросветная Россия прилипли к телевизорам потому, что показали им не наивную и озлобленную от бессилия, но реальную, властную, царящую и творящую себя справедливость.

Воланда.

Первым об этом, если не изменяет мне память, написал Иван Понырев, [67]подметивший, что с 1998 года страна точно так же бредила образом Штирлица – и накликала-таки его на свою голову в окарикатуренном и чудовищно опошленном виде. Вместо «настоящего полковника» Исаева из ГРУ пришел отставной подполковник Путин – когда-то из ПГУ, [68]а затем с должности заместителя мэра Санкт-Петербурга Собчака по внешнеэкономическим связям. [69]

Сопоставляя образы нашего настоящего и предчувствуемого (и тем самым коллективно творимого нами) будущего, Понырев справедливо отмечает (да простит меня читатель за обширную цитату, но сказано слишком внятно и слишком хорошо):

«В образе Штирлица важен акцент на „нашего человека“ в кругу врагов. Для образа Воланда этот акцент уже не важен. Лишь бы кто, хоть „чорт с рогами“ (буквально), только бы навел порядок. Подобное настроение, настроение обывателя, измученного войной, голодом и хаосом, сквозит в каждой строчке „нэпмановских“ рассказов Булгакова.

Когда же, когда придет тот, кто установит окончательный порядок? Накажет урок – пролетарских поэтов (либералов в нашей реальности), вернет Мастера из сумасшедшего дома, в конце концов, обеспечит «покой»... [70]

В чем же различия образа Воланда и образа Штирлица, коему трудолюбиво старался соответствовать наш президент последние пять лет? Штирлиц – человек системы, порядка. Предполагается, что есть спецслужбы, представителем которых является штандартенфюрер. Наш человек проникает в «хаос» враждебного рейха и разрушает его, приближая нашу Победу.

Миф о Воланде – иной. Булгаковский сатана не системен. Напротив, он взломщик всех систем. [71]Он беспощадный судия, Палач Божией милостью. При этом для установления справедливости он использует методы, абсолютно незаконные. Образ русского сатаны прямо-таки дышит предчувствием 37-го года... Каждый получил все, что заслуживал. Вплоть до литератора Латунского.

Народ перестал верить в Штирлица, в достижение справедливости по правилам. Произошла деволюция к более примитивным схемам управления. «Не надобно никаких законов, пусть будет правитель, да царствует по справедливости». Над страной вновь замаячил образ Сталина, который расстреливал бы, не задумываясь, даже членов Политбюро. [72]

Что нашел бы Воланд, придя в Кремль, это современное Варьете? Степу Лиходеева с раскалывающейся от похмелья головой. Куда его? «В Ялту». Его заместитель по политической части товарищ Варенуха? Ну что ж, превратить в вампира, пусть еще послужит. Финдиректора – запугать до смерти и на Соловки, пусть составит компанию Канту. Младшие чины – заставить петь «Славное море, священный Байкал». И в санаторий всех, в санаторий.

Вот такой вот неожиданный образ правителя, Темный лик, рисует нам товарищ Булгаков. Его появление завершает эпоху Путина. Общество требует правителя нового типа... «Совершение зла во имя справедливости»...

Конечно, готового «Воланда» среди российских политиков пока нет... Пока что «Воланд» – лишь образ жесткого, не связанного законами... правителя. Для общественного мнения он безумно притягателен именно в этом качестве... У базового образа путинского правления появилась альтернатива».

Еще раз хочу обратить внимание на главный, ключевой момент, обеспечивающий переход симпатий и внутренних устремлений общества от образа Штирлица к образу Воланда: «народ перестал верить... в достижение справедливости по правилам». Лишенный связи с центром, современный Штирлиц вошел в роль, сделал карьеру, возглавил рейх, превратил в смысл существования личное потребление – свое и своих соратников – и натворил в итоге таких дел, что, несмотря на вызванный случайно выпавшими благоприятными внешними обстоятельствами общий рост благополучия, заставил вспоминать своих предшественников едва ли не с умилением.

В истории нашей страны Воланд уже был, и Булгаков, обмолвившийся как-то, что каждое великое произведение «написано только для одного человека», писал свой роман если и не о нем, то, скорее всего, для него.

Между тем Сталин при всех своих преимуществах перед всеми последующими руководителями страны (а не только перед последними) при действительно гениальном стратегическом менеджменте («он принял страну с сохой, а оставил ее с ядерным оружием» – о ком еще в истории не то что страны, а всего человечества могло быть сказано так?) представляется совершенно неприемлемым руководителем.