Завещание - Нина Вяха Страница 88

* * *

После развода родителей жизнь для Лахьи в какой-то степени стала легче. Но с другой – более сложной. Сири, казалось, любила ее теперь куда больше или, может быть, просто ненавидеть стала меньше.

Или, возможно, сама Лахья просто сделалась еще более незаметной.

И она была рада избавиться от Пентти. Но хватка Матти вокруг нее, ее жизни, росла и крепла с каждым днем – порой она ощущала ее чисто физически, настолько, что ей было даже трудно дышать, как бывало, когда его здоровенная ручища сжимала ей горло, да так, что чернело в глазах. Каждый раз после этого он раскаивался, но это было уже неважно; Лахье уже даже необязательно было физически ощущать его руку на себе, достаточно было просто представить его кулаки, как ей уже не хватало воздуха.

А где-то далеко, у самого горизонта, зарождался свет, еще совсем слабый, но она чувствовала его. Не всегда, но все же. Ей оставалось всего год проучиться в школе, прежде чем она сможет отсюда уехать.

Матти хотел, чтобы она уже сейчас переехала жить к нему, но Лахья врала, говоря, что ничего из этого не выйдет, сейчас ее никто не отпустит, хотя, по правде говоря, не знала, так ли это. Очевидно, что нет. Она говорила, что Сири больше чем когда-либо нужна ее помощь, особенно теперь, когда она осталась совсем одна, хотя, по правде сказать, теперь у Лахьи было куда меньше дел, чем, когда ее родители жили вместе. Она не знала, верит ли ей Матти, но, по крайней мере, он не настаивал.

После окончания школы Тармо собирался приехать домой.

Это было обговорено уже заранее, давным-давно. Они собирались провести это лето вместе.

Где-то на Пасху Тармо позвонил домой и рассказал, что нашел в Хельсинки работу на лето. Он станет работать в «Сокосе», престижном торговом центре на улице Маннергейма в центре Хельсинки. Так что не сможет приехать домой сразу после окончания учебного года. Он заступит через день после окончания занятий и будет работать весь июнь, а еще он получил стипендию от школы, потому что отлично преуспевал по всем предметам и заработал по каждому десять баллов на экзаменах, а потом, уже в августе, на свою стипендию и свою первую зарплату отправится путешествовать с одноклассниками, в Помпеи, чтобы посмотреть на раскопки.

А уж потом, потом, у него останется целых десять свободных дней до начала школьных занятий и вот тогда-то он и приедет домой.

Лахья молча стояла, прижимая трубку к уху, и слушала, пока брат расписывал ей свои планы на лето – кроме этого сказать ему было больше нечего, и после долгой паузы она произнесла:

– Мне нужно идти.

И Тармо молча кивнул и положил трубку.

Но уже на следующий день он позвонил снова и рассказал ей о семенном фонде.

Лахья решила, что, должно быть, в брате заговорила совесть, вот почему он так старается ей помочь, пытается хоть чем-то ее занять, вместо того, чтобы самому проводить с ней все лето или разбираться с Матти.

Неизвестно как, но ему удалось устроить ее на летнюю подработку, причем даже в самом Куйваниеми. Вместе с еще одной девчонкой она должна была собирать и сортировать образцы растений и семян для учебных занятий, которые проводил агрокультурный и лесоводческий факультет университета в Хельсинки. Работа со свободным графиком, но требовала внимательности и умения составлять каталоги. Хорошо это или плохо, было трудно сказать, но, по крайней мере, появилось хоть что-то новое. А все новое уже само по себе хорошо, потому что новое.

Лахья с нетерпением ждала того момента, когда сможет приступить к своим обязанностям. Единственное, что ее смущало, так это напарница, с которой ей предстояло работать. Потому что у Лахьи никогда не было друзей-девчонок, и теперь ее напрягало, что все лето ей придется находиться рядом с чужим человеком, сотрудничать с ним, дышать с ним одним воздухом.

Конечно, у нее были старшие сестры, но это совсем не то – отчасти по причине родства, но прежде всего из-за разницы в возрасте: между Лахьей и Анни было четырнадцать лет разницы, а между Лахьей и Хелми – десять. Они просто не могли общаться друг с другом на равных, пока все не повзрослеют, но очевидно даже тогда этого не будет.

Сестры Тойми относились друг к другу с молчаливым уважением. Они заботились друг о друге, защищали друг друга и при этом не мешали друг другу жить. Каждый жил своей жизнью и не совал нос в чужую – постоянно бок о бок, в неком подобии молчаливого соглашения. 

* * *

Королевский совет снова был в сборе. Словно что-то тянуло их туда, нашептывая из самых глубин их существа, что пришло время собраться.

Пусть не совсем все, но почти. Один за другим покидали они свои норы и выбирались на свет божий. 

* * *

Было раннее утро, когда Лахья села на велосипед и отправилась в муниципалитет Куйваниеми, он же почта, он же библиотека. Каникулы начались на прошлой неделе и оказались просто невыносимыми – куда хуже, чем все предыдущие каникулы вместе взятые. Вечеринки следовали одна за другой. Матти не ходил в школу, зато у него была целая куча друзей-приятелей, любящих хорошо повеселиться, и Матти бегал как заведенный и повсюду таскал за собой Лахью. Никакого сна, зато куча выпивки и секса.

Когда она наконец в воскресенье утром позвонила Вало, чтобы тот забрал ее с вечеринки, проходившей в пригороде Торнио, то буквально с ног валилась от усталости, потому что почти не спала, начиная с ночи с четверга на пятницу и у нее так сильно ныло внизу живота, что она не смогла удержаться от гримасы боли, когда со всеми предосторожностями опустилась на переднее сиденье рядом с братом. Вало, который все еще жил дома и ходил в гимназию, ровесник Матти, но по всем статьям полная противоположность ее бойфренда.

Вало заметив, что его младшая сестренка не в форме, поинтересовался, не нужна ли его помощь, но увидев вялое мотание головой, оставил ее в покое. Они уже давно оставили все попытки заговорить друг с другом, словно закрылись друг от друга дверями. В конечном счете, их было закрыто так много, что, чтобы снова открыть их, потребовалось бы слишком много усилий – гораздо больше, чем они были способны приложить. Куда легче, оставаясь существовать бок о бок, жить своей собственной жизнью, не показывая себя друг другу.

Но когда Лахья все же позвонила ему, Вало понял, что дело серьезно.

Первым, кого они увидели, когда въехали во двор усадьбы в Куйваниеми, был Арто: он сидел на крылечке и пил молоко прямо из пакета, над верхней губой у него выросли молочные усы. Сири с Онни еще спали, и Лахья отправилась на чердак – в свою собственную каморку, и как есть, не разуваясь, рухнула на постель, полумертвая от усталости.

К вечеру она проснулась. Во рту было сухо, ныли голова и пах. Спустившись вниз, Лахья обнаружила, что в гостиной собралась почти вся семья, по случайному стечению обстоятельств все были дома, и она только сейчас почувствовала аромат свежей выпечки, который словно облако окутывал весь дом. Мамины анисовые гребешки. М-м-м! Для Лахьи не было ничего лучше, чем кусать засахаренный жирный бочок и ощущать упругое сопротивление укусу. Приятное чувство сытости, стоит только съесть четыре, пять, шесть штук.