Богиня маленьких побед - Янник Гранек Страница 86

– Этот мужчина, он не показался вам странным?

Лили спрашивала о незваном госте, который был единственным чужаком в нашей маленькой компании. Из-за шеи смешливого малыша высунулся носик Дороти.

– Я его просто обожаю! Он с такой убежденностью изрекает премилые глупости.

– У него мерзкая кожа. Как у Тома Юэлла.

– Вы видели его в «Зуде седьмого года»? До Кэри Гранта ему далеко.

– Все зависит от того, что ты собираешься с ним делать, моя дорогая.

– Адель, если бы тебя сейчас услышал муж…

Я сделала пируэт, копируя Мэрилин Монро на решетке метро. Пенни тут же забрался мне под юбку – пес был сущий маньяк.

Мужья решили подышать воздухом для улучшения пищеварения, жены остались на кухне: все следовало заведенному порядку. Я не имела ничего против этих интерлюдий, дискредитирующих слабый пол, ведь благодаря им моя жизнь становилась чуточку легче. Подобные вспышки общественной жизни, случавшиеся довольно редко, оставались для меня последним островком удовольствия. Болтали мы всегда по установленному протоколу, который всем внушал доверие: сначала подруги гордились своими чадами и делились заботами, затем мы переходили к обсуждению запоров и вздутий живота, потом комментировали тряпки, рассказывали о семейных ссорах и, наконец, переходили на мужчин в общем. Чтобы переделать мир, нашим мужьям требовалась либо целая лохань алкоголя, либо усеянное звездами небо, мне же было вполне достаточно и кухонной мойки с горкой грязной посуды.

В тот день мы праздновали избрание Курта в Национальную академию наук ^[130]. На барбекю были приглашены все наши друзья. За исключением Альберта. Он отклонил приглашение, сославшись на усталость. Вновь вернулись спокойные времена. Сталин, этот дед с розгами, которым было принято пугать маленьких детей, умер. Америка расслабилась: Корейская война уже закончилась, а Вьетнамская еще не началась. Эйзенхауэр наконец избавил нас от страшного грибкового заболевания в виде Маккарти. Сенатор в конечном счете надоел даже военным. Оппенгеймеры отделались легким испугом: Роберт остался во главе ИПИ, его репутация ученого ничуть не пострадала. Увеличение правительственных субсидий привело к активизации научного поиска, и весь наш маленький мирок лучился довольствием. Америка, когда-то затянувшая пояс, теперь его немного ослабила.

Я принесла им в тень беседки кофе. Дороти ушла, ее сыну после обеда нужно было поспать. Судя по степени ступора моих гостей, я поняла, что еще какое-то время смогу наслаждаться их присутствием. Мне вполне удалось реализовать свою мечту и превратить наш дом в уютное гнездышко.

За неимением шампанского Чарльз Халбек, этот вечный провокатор, преподнес нам в подарок диковинку – Теолониуса Джессапа, мужчину лет сорока с задубелой под калифорнийским солнцем кожей, назвавшегося социологом и вегетарианцем. Тот признался, что был чрезвычайно польщен присутствовать на этом обеде, на который его никто не звал. Пережевывая свои сырые овощи, он попытался присоединиться к разговору, принимать участие в котором его тоже никто не приглашал. Какая извращенная мысль в голове Халбека заставила его подсунуть нам этого сумасброда? Чарльз не только не стеснялся обедать у своих бывших пациентов, но и не считал зазорным приводить их с собой в гости к другим.

После аперитива супруг проявил к незнакомцу интерес, немало меня озадачив. Я почувствовала, что он пришел в некоторое раздражение, когда сей господин пустился проводить опасные параллели между теоремой о неполноте и собственными социологическими исследованиями. Курт тысячу раз высказывал мне свое мнение по этому вопросу. Если он протестовал и мягко объяснял свои работы ретивым неофитам, те его попросту не понимали. Они не отступали со своих позиций, а потом хвастались тем, что дискутировали с господином Гёделем, который смог противопоставить им лишь свою вежливость. Если же Курт нервничал, ставил их на место и говорил что-нибудь типа «Не пытайтесь манипулировать понятиями, смысл которых от вас ускользает», что случалось значительно реже, его тут же начинали считать высокомерным и спесивым. Хотя в разговорах со мной он никогда не отказывал себе в этом аргументе. В целом Курт предпочитал делать вид, что его вообще здесь нет, или играть роль дежурного чудака. Несерьезные беседы он считал чем-то вроде смазки, необходимой для светских игрищ, которые лично для него оборачивались лишь пустой тратой времени и сил. Тщеславие других муж переносил с трудом – ему и собственного было более чем достаточно.

Желая во что бы то ни стало блеснуть, незваный гость воспользовался всеобщей апатией и смело стал сравнивать психоанализ с точными науками. При этом не преминул по ходу польстить Курту. Если бы он чуть получше знал тех, кто сидел с ним за одним столом, ему бы даже в голову не пришло лезть в это болото. Чарльз, который до этого усиленно боролся с дремотой, не давая глазам закрыться, тут же встрепенулся, будто на него вылили ушат ледяной воды; по правде говоря, он уже после закусок дожидался удобного момента, чтобы перейти в рукопашную. А четвертую чашку сладкого кофе позволил себе лишь для того, чтобы испытать удовольствие от собственного лихачества.

– В моем понимании психоаналитики разделены на несколько школ, каждая из которых публикует собственный журнал, объясняя в нем свою специфическую манеру оскорблять и поносить природу, попутно объясняя все тонкости практикуемого ими искусства ^[131]. С математиками все наоборот.

Джессап, казалось, спросил себя, насколько уместна подобная сентенция – даже в устах психоаналитика. Но в качестве ответа довольствовался лишь понимающей улыбкой: если она в себе что-то содержала, то этот оскал можно было принять за проницательность, если нет, то за молчаливое согласие. Оскар кашлянул. Эрих, муж Лили, и Оппи вышли из игры, испытывая на себе очарование моих шезлонгов. От Курта за столом осталось только его тело. Поддерживать разговор хотелось одному лишь Чарльзу. Когда щенку надоест развлекаться, он сожрет его с потрохами. Беата, девушка добрая, положила руку на мускулистое плечо фата, желая его немного успокоить. Мне вдруг стало интересно – а как у вегетарианца могут быть такие мышцы? Он погладил край скатерти и изрек то, чего не смог сказать во время обеда.

– Я тоже врачую. Время от времени.

– Вы психоаналитик? А говорили, что социолог.

– До ярлыков, госпожа фон Калер, мне нет никакого дела. Я считаю себя обычным советником по вопросам жизни.

Я заинтересованно встрепенулась; его советы, вероятно, были весьма доходными, потому как на запястье у нашего гостя красовались дорогие часы, а его льняной костюм явно был сшит на заказ у модного портного. Будучи ценителем искусства, он приобрел несколько полотен талантливой художницы Беаты Халбек. По словам Альберта, у Чарльза тоже была прекрасная коллекция. Да уж, лечение душ приносит неплохие доходы.