Без воды - Теа Обрехт Страница 86

– Что ты там ищешь? – спросила она.

– Ничего не ищу – просто осматриваюсь.

– Ладно, и что ты там высмотрел?

– Пытаюсь понять, все ли тут как полагается или все же что-то не так. Разве не я должен обеспечивать тебе и твоей семье безопасность, пока Эммет не вернется?

– Но он же вот-вот должен вернуться? – Она вовсе не собиралась произносить это с вопросительной интонацией, но Харлан уже кивал головой. – Ты точно нигде следов его повозки не видел? Точно не заметил никаких признаков того, что с ним какая-то беда случилась?

– Точно, мэм.

– Если ты все-таки что-то такое заметил, а потом преспокойно сюда явился, то это… я просто не знаю… это просто недостойно…

– Уж это-то я понимаю. – Харлан сидел, свесив ноги в сапогах в раскрытую дверцу чердака, смотрел на Нору и выжидал. Переживать нечто подобное им уже доводилось. И теперь он просто ждал, пока Нора выскажет все, чтобы и он получил возможность изложить свою точку зрения и убедить ее, что задержки случаются у всех и почти всегда по самым заурядным причинам, так что Эммет непременно домой вернется.

– Вспомни, – сказал он, – как долго мы ждали вестей, пока у нас телеграф не наладили? Быстро же мы все забываем, Нора. А ведь это удобство, ставшее таким привычным, еще вчера всем казалось чуть ли не волшебством.

И то правда, думала Нора. Она хорошо помнила то ужасное чувство оторванности от мира, которое охватывало ее здесь лет двадцать назад. Неизбежное ощущение разрыва с родными людьми, с которыми ты теперь, возможно, никогда больше не увидишься – может, дорогой тебе человек к вечеру умрет, а ты ничего об этом не узнаешь, ибо еще много дней, недель или даже месяцев будешь в дороге, пребывая в уверенности, что жизнь продолжается, как и эта дорога, хотя на самом деле позади у тебя осталась лишь пустота. У нее даже сейчас похолодело внутри, стоило ей все это вспомнить – те вечера, которые они проводили в полном неведении относительно своих близких. Но затем повсюду проник телеграф, и теперь всем – и самыми пылкими своими надеждами, и самыми ужасными страхами – человек может поделиться с родными в течение нескольких минут. Теперь совершенно невозможными кажутся те старые мучительные неудобства, с которыми не хотелось бы больше сталкиваться ни на день, ни на час.

Нора стояла рядом с Харланом, когда в прошлом году была протянута первая телефонная линия в Эш-Ривер до ранчо Крейса, а телефонный аппарат был установлен в гостинице «Уортер». Хозяин гостиницы, Уолтон Пикни, по такому случаю даже новый пурпурный галстук приобрел, и в результате вокруг его наглухо застегнутого воротничка расплылось темное пятно пота. К полудню толпа, собравшаяся из трех округов, заполонила улицу и тщетно попыталась выдавить из вестибюля гостиницы тех пятьдесят счастливчиков, которым удалось туда пробраться. Среди этих счастливчиков оказались и Роб с Доланом, которые успешно взобрались на какие-то ящики, чтобы все видеть. Тоби был еще слишком мал и преспокойно сидел у Эммета на плечах. Мосс Райли и Уолт Стилмен – испытывавшие непримиримую вражду друг к другу из-за давнишних неудачных попыток заключить контракт с телеграфной компанией и для Амарго, – тоже затерялись в густой толпе мокрых от пота тел. У другой стены Нора и Харлан оказались так тесно притиснуты друг к другу, что шериф был вынужден снова надеть свою шляпу, висевшую на груди, иначе Норе приходилось все время тереться об нее лицом. От Харлана исходил приятный запах хорошего табака, и Нора сознательно повернулась к нему лицом, чтобы хоть чуточку меньше чувствовать мощный коктейль разнообразных «ароматов», исходивших от окружавших ее людей. Полсотни человек на площади двенадцать квадратных футов! И в этой невероятно плотной толпе Уолтон Пикни в новом галстуке и жилете с сосредоточенностью канатоходца продвигался в сторону того волшебного устройства, что важно устроилось на его новом письменном столе. Ему даже удалось раздобыть стул и сесть, положив руки на стол. Затем он надел очки с двойными стеклами, повернулся к телефону, поднес к себе рожок и прокашлялся.

– Доброе утро, мистер Крейс, сэр! Передаю: должен ли я позволить своему убогому языку вопреки самым благородным устремлениям моей души высказать некие лживые слова, которые ОНО должно вам передать? – В тишине было слышно, как гудят мухи, которые кишели на полках буфета, облепив края банок со сладостями. Затем ожил и пропел рожок, и в трубке послышался грубовато-ласковый голос Мерриона Крейса, казавшийся далеким и каким-то слегка надтреснутым, но все же очень похожий на голос именно этого человека, и всем легко было представить, что и он сейчас склонился над точно таким же устройством за много миль отсюда.

– Уолтон! Прекратите, ради бога! Это же не телеграф. Вполне достаточно просто сказать «добрый день».

– О-о-о… добрый день, мистер Меррион Крейс!

– Ну вот. У вас отлично получается, Уолтон.

Бедный Уолтон Пикни. Он потом признался Эммету, как признавался и другим, и даже чересчур многим, что чуть ли не целую неделю подбирал слова для своего первого и столь неудачного разговора по телефону. Впрочем, его «позор» прошел незамеченным: затаившим дыхание людям в битком набитом вестибюле гостиницы все происходящее казалось настоящим чудом и волшебством.

А потом, разумеется, в амбаре были устроены танцы с оглушительным топаньем сапогами и задиранием подолов, и чем ближе был вечер, тем более бурным и развязным становилось веселье. В итоге Нора не выдержала и сбежала. Вот тут-то, когда она дышала вечерним воздухом, ее и нашел Харлан. Склоны окрестных холмов были усыпаны созвездиями оранжевых шахтерских ламп, и музыка работы старателей, спускаясь со склонов, смешивалась с пронзительными воплями волынок и скрипок, с топотом ног и шуршанием кружащихся юбок.

– У меня душа прямо-таки переполнена каким-то невероятным и очень странным чувством, – призналась Нора.

– И это вполне нормально для таких невероятных и очень странных времен, – откликнулся Харлан, встав с нею рядом и раскуривая трубку. – Каких-то десять лет назад нас прямо-таки в трепет привело то, что слова способны пролетать по воздуху в виде каких-то невидимых вспышек с совершенно невообразимой скоростью; от человека требовалось лишь написать эти слова, и они почти мгновенно, едва успев возникнуть в его мозгу, появятся на другом конце страны, за тысячи миль от него. – И Харлан стал рассказывать ей о том, что ему повезло много лет наблюдать за работой бригад, устанавливающих телеграфные столбы и тянущих провода. Дерево и проволока оказались способны в одно мгновение расширить горизонты человеческой мысли. Тогда-то Харлан впервые и задумался, что еще может произойти в самое ближайшее время. И вот вам, пожалуйста, человеческий голос, преодолевающий любые расстояния. Он мотнул головой в сторону гостиницы.

Нора задумалась. Редкий день газеты не расхваливали какое-нибудь очередное «чудо», изменившее прежнее положение вещей или просто создавшее новые удобства для жизни. Возводились такие высокие здания, что достигнуть верхних этажей можно было только с помощью электрических лифтов; на металлической поверхности запечатлевали картинки из жизни. Из образовательных центров атлантического побережья в глубь страны постепенно доходили научные публикации, имевшие целью познакомить как можно большее количество людей с самыми последними достижениями – с открытиями в области анатомии, с волшебством автоматизации труда. Смешиваясь, все эти вещи как будто рассеивали зернистую, как на плохой фотографии, сумеречную пелену впереди, и за ней открывался новый, яркий, более справедливый и истинный мир.