Рыжий - Джеймс Патрик Данливи Страница 84

А как ты? И та женщина, которая работала в прачечной? И та вторая, квартирантка? Расскажи мне, как это тебе удается развлекаться со столькими женщинами? И в чем секрет, и что я делаю неправильно? Я просто схожу с ума. И хотя французский вариант имеет большое значение, как нечто классическое, я все же считаю, что он не может заменить нормальную половую жизнь, и к тому же, а это еще больше запутывает всю ситуацию, я ведь еще не познал, что такое нормальная половая жизнь. Каждый день я прогуливаюсь по улице Брэттл в надежде, что какая-нибудь пожилая дама сломает ногу, когда будет садиться в машину, и тут я, с моими европейскими манерами, поспешу к ней на помощь, и она скажет, мой милый мальчик, ты такой славный, почему бы тебе не приехать ко мне в гости на чашечку чая, когда я выйду из больницы? Но пока никто еще даже не споткнулся. Встретился я и с Констанцией Келли. Лицо у нее сплошь покрыто прыщами. Я подобрался к ней поближе и как заговорю с английским акцентом! Но она лишь расхохоталась мне прямо в лицо. У меня ностальгия по доброй, старой Ирландии. Я не выдержал и разрыдался на Гарвардской площади. Когда рядом со мной была Констанция. И ты думаешь она взяла меня за руку или погладила по голове? Она просто повернулась на каблуках и убежала.

Сделай-ка мне одолжение. Узнай, не требуются ли в Лондоне смотрители туалетов, и я вернусь. Но в завершение я все же хочу напомнить тебе, что здесь Америка и мы лучше других сражаемся и больше производим, продаем и предаемся любви, чем весь остальной мир, хотя последнее, быть может, и эфемерно.

Благослови тебя Бог.

Кеннет О’Кифи, Уклоняющийся от исполнения обязанностей Герцога Серутанского.

Спокойно, Кеннет. Вот как это делается. Подходишь к ним и щипаешь прямо за зад. Какое славное филе, малышка. Но это только в том случае, если все остальные усилия ни к чему не приведут. Помни, что во Франции имеются гильотины. Отрежут под корень. Но Мак, я уверен, пришлет тебе искусственный новый, если он когда-нибудь тебе понадобится. Я замечаю блондинку, волосы которой усыпаны золотыми блестками.

И я слышу рождественские гимны. Там далеко, в яслях. У входа в дом собираются такси. Следуйте за лидером. Я иду по коридору и выхожу через дверь-рот вслед за блондинкой. Я вдыхаю запах ее духов.

На улице она, улыбаясь, подошла к Дэнджерфилду.

— Извините меня, вы ведь мистер Дэнджерфилд, не правда ли?

— Да.

— Мистер МакДун сказал мне, что вы американец. Это правда?

— Да.

— Вот и хорошо. Я тоже американка и хочу поехать в том же такси, что и вы. Я думаю, что американцы должны держаться вместе. Чем вы занимаетесь в этих краях?

— Я…

— Замечательно. Я приехала сюда на Рождество. Англия — это такая провинциальная страна. А это такси — просто антиквариат. Познакомьтесь, мой друг — Осгуд.

— Как поживаете?

— Его зовут Осгуд Свинтон Хандерингтон. Прелестно, правда.

— Просто великолепно.

— Мы поедем в одной машине. Меня зовут Дороти Кэбот.

Трое в такси. Проезжают мимо толпы мальчиков-хористов и мамаш, нагруженных красными игрушками. Мэри подписала контракт и будет сниматься в кино. Никто не знает коммерческое право лучше меня. И, Мэри, я собираюсь с тобой поговорить. В Лондоне ты совсем рехнулась и, возможно, поместила свою фотографию на доске объявлений для джентльменов с предложением тебя обмерять. И вряд ли они равнодушны к большим размерам. Тыквы. Как те, что я видел, когда зашел с Маком в магазин купить банку австралийской тушенки. Мак рассказывал мне тогда, как он разрабатывает модели бюстгальтеров. О том, как они капельку приподнимают груди, чтобы они привлекали внимание. И чтобы при этом груди выглядели пышными и в то же время могли хотя бы немного подпрыгивать при ходьбе. Мы сошлись тогда на том, что последнее обстоятельство чрезвычайно важно, поскольку позволяет отличить настоящую грудь от накладной. А твои, Мэри, самые, что ни есть настоящие. У Дороти в ушках две крошечные жемчужины. И волосы плавно закругляются на затылке. И, Мак, я подозреваю, что груди у нее грушевидные, что, по твоим словам, большая редкость, на них высокий спрос. А ну-ка, пододвинусь поближе и загляну в распахнутое пальто. Как я и думал, бюстгальтер у нее без бретелек. И на твоей бледной груди, Дороти, изящное украшение. И на руках твоих нет волосков. А у меня руки холодные и сцеплены одна с другой. Я никогда не гонялся за светлыми волосами и предпочитал черные. Но ты богата, и мне это нравится.

Осгуд обращается к Дэнджерфилду:

— Вам нравится здесь жить, мистер Дэнджерфилд?

— Очень. Должен сказать, что я влюблен в Англию.

— Ну знаете ли, это комплимент. Я надеюсь, что Дороти со временем полюбит Англию так же, как вы.

— Я уже и сейчас думаю, что здесь очень мило.

— Я стараюсь показывать Дороти только то, что представляет особый интерес. Может быть, вы нам что-нибудь подскажете, мистер Дэнджерфилд. Думаю, я положил неплохое начало, познакомив ее с такой знаменитостью, как мистер МакДун. Он восхитительный человек, не правда ли?

— Конечно.

— Но, разумеется, некоторые его творения меня шокируют. С первого раза к ним трудно привыкнуть. Ирландцы ведь такие остроумные, и у них столько жизненной силы. Но, по-моему, чувство юмора — это главное.

— Он просто замечательный, Осгуд. И мне так нравится его рыжая борода. Такая славная. У Гуше он сразит всех наповал. Он такой мужественный и зрелый.

— Где вы живете в Штатах, мисс Кэбот?

— Называйте меня Дот. В Нью-Йорке. Но он мне уже надоел. Мамочка и папочка живут в северной части штата. В Корнуэлле у нас есть дом, но я там еще никогда не была.

— Дот много рассказывала мне о Нью-Йорке, мистер Дэнджерфилд. Похоже, что это любопытное местечко, но, наверное, страшно жить в таких высоких домах.

— Ничего подобного. Квартира мамочки и папочки находится на самом верхнем этаже одного из таких зданий, и это просто замечательно. Окна выходят на реку, и я обожаю бросать вниз, лепестки роз.

— Мисс Кэбот, а точнее, Дот, известно ли вам, что в Нью-Йорке запрещено бросать мертвых животных в воды, являющиеся муниципальной собственностью, а также просеивать и размешивать пепел, уголь, песок, волосы, перья и другие вещества, которые могут быть унесены ветром, или перевозить навоз и подобные ему вещества по улицам, если они не упакованы надлежащим образом, для того чтобы предотвратить загрязнение, а также запрещено выбрасывать на улицы мусор, отбросы из мясных лавок, непереработанную кровь или разлагающихся животных, а также запрещается людям спать в туалетах. Судебно наказуемый проступок.

— Боже, а я никогда даже не думала об этом.

— Вы стараетесь быть остроумным, мистер Дэнджерфилд?

— Я устал, боюсь будущего, и мне нужно развеселиться.

— Я не очень вас понимаю.

— Мошенники и воры. Я устал от бессмысленной болтовни. Хамы, благодетели и воры. Я устал. Позвольте мне выйти.