Bella Германия - Даниэль Шпек Страница 84

В феврале 1974-го Энцо уехал в Милан ночным поездом. На Центральном вокзале сел на трамвай до Брессо, где находился завод «ИЗО». Солнце едва просачивалось сквозь утренний туман, но Энцо был счастлив слышать вокруг родную речь – миланский диалект, когда-то казавшийся ему, уроженцу юга, таким чужим и холодным. Энцо вернулся домой. Предложи «ИЗО» прежнее место, он не стал бы раздумывать ни секунды. Джульетте, так или иначе, придется смириться. В конце концов, она должна понять, что ее мечта о карьере модистки и в Германии останется мечтой.

Как только Энцо сошел с трамвая и полной грудью вдохнул воздух предместья Брессо – запах угольных печей и утреннего тумана, с нотками свежемолотого кофе из ближайшего бара, – на сердце сразу полегчало. Он прошел в заводские ворота и обомлел. В предбаннике перед цехом, где раньше стояли мотоциклы рабочих, было пусто. Часы показывали девять, утренняя смена давно началась. Снаружи щебетали птицы – непривычный звук для этого места. В следующий момент Энцо понял его причину: изнутри, где находился сборочный цех, не доносилось ни привычного стука, ни голосов, ни скрежета. Зловещая, мертвая тишина.

Энцо толкнул металлическую дверь и вошел. Сквозь огромные окна пробивался тусклый утренний свет. Энцо огляделся – вокруг не было ни души. На конвейере стояли два шасси с двигателями и коробками передач, без кузовов. На полу валялись винты, ящики, слесарные инструменты. Раньше здесь было чисто как в больнице.

– Энцо! – Он узнал голос Пьерлуиджи из монтажной бригады. – Что ты здесь делаешь?

Пьерлуиджи вышел из огороженной травленым стеклом комнаты для совещаний и раскрыл объятия старому другу. Он заметно прибавил в весе, раньше выглядел лучше.

– Что здесь случилось?

– Так ты ничего не знаешь?

– Я слышал, что у вас трудности, но…

– Трудности? Это катастрофа!

– Но в чем дело? Новые модели… «Фидиа», «леле»… это же хорошие машины.

– Отличные, я бы сказал, – синий металл плюс белая кожа…

Пьерлуиджи показал на только что смонтированный лимузин «ИЗО-фидиа», по габаритам и скорости превосходящий «мерседесы» S-класса:

– Даже у Джона Леннона есть такая. Но знаешь, сколько мы их продали за последний год?

Энцо покачал головой.

– Двадцать штук.

– Но у вас вроде бы появился инвестор… из Нью-Йорка?

– Ах, оставь, пожалуйста… Он сделал из Пьеро Ривольты марионетку и уничтожил нас. Американский менеджмент! Черт его подери! В автомобилях они разбираются, как монашка в Камасутре.

Энцо так и застыл.

– Мы были одной семьей, – продолжал Пьерлуиджи, – но под конец стали слишком слабы. Сегодня мы не можем производить лучшие автомобили в мире, только самые востребованные. Массовая продукция – вот что нам остается. – Пьерлуиджи дернул плечами. – Кто сегодня может позволить себе машину, которая потребляет бензина как океанский лайнер? Это при нынешних-то ценах на топливо! Спортивные автомобили стоят разве что в витринах. Нефтяной кризис сломал нам хребет.

Энцо молчал. Прекрасная «фидиа» была не по карману ему и Пьерлуиджи. Но они гордились, что производят такие машины.

– Золотой век «гран-туризмо» стал историей. – Пьерлуиджи подобрал с пола болт. – И это прискорбно. Через два-три года наши дороги заполонят безликие азиатские колымаги.

Энцо подошел к лимузину. Какой дерзкий, уверенный в себе контур! Провел пальцами по сверкающему логотипу на радиаторе – грифон, фамильный герб Ривольты.

– Так зачем ты приехал, Энцо? – спросил Пьерлуиджи.

– Просто приехал.

– Надолго?

– Нет.

Вскоре после возвращения отца Винченцо после школы зашел в лавку к Джульетте. Она подшивала брюки в своей комнатушке.

– Голодный? – спросила Джульетта, не поднимая глаз от швейной машинки.

– Я бросаю школу, мама.

Джульетта сняла ногу с педали.

– Пойду работать. Мне не нужен университет, аттестата о среднем образовании вполне достаточно.

– Что ты такое говоришь? Ты же хотел учиться!

– Ты тоже хотела стать Коко Шанель.

Джульетта чуть не заплакала. Винченцо подошел к ней и положил руку на плечо.

– Мама, мы не можем жить на одно твое рукоделие. Ты делала для меня все, теперь моя очередь.

Джульетте стало стыдно. Ведь это она не открыла ребенку всей сложности ситуации. Но как теперь быть?

– Тебе остался год, потерпи!

– В восемнадцать лет ты уже работала, мама.

– Только для того, чтобы у тебя все сложилось лучше.

И снова она винила лишь себя. В том, что в свое время не предоставила сыну лучших возможностей. Винченцо угадал ее чувства.

– Мне скучно в школе, мама. Сейчас я пойду к папе и…

– Нет, Винченцо. – Она поднялась со стула. – Ты останешься и закончишь курс в гимназии.

Джульетта испугалась резкости собственного голоса, тут же вспомнила Винсента. Он не одобрил бы ее вспыльчивости.

– Мне жаль тебя огорчать, мама…

– Пока тебе нет двадцати одного года, решать буду я. И меня совсем не огорчает то, что мне приходится зарабатывать деньги. Хочешь видеть меня счастливой – поступай в университет. Знаешь, какой из грехов самый непростительный? Зарыть талант в землю.

В глазах Джульетты стояли слезы. Винченцо поцеловал мать в щеку.

– Спасибо за все, что ты для меня сделала, но пришло время отдавать долги.

Винченцо повернулся и вышел из лавки. Джульетта не смогла его остановить. Ей было больно. Это ведь родители должны заботиться о детях, не наоборот. Кроме того, она чувствовала гордость – горькую гордость. Сын неожиданно стал взрослым.

Когда она рассказала обо всем Винсенту, тот выпалил:

– Невозможно!

Они лежали в постели.

– Он настроен решительно, Винсент. Мне не удалось его уговорить. Конечно, я попробую еще. Хотя бы не бросать гимназию. Вот если бы он мог в твоей фирме…

– Исключено.

Винсент выбрался из постели.

– И что мне делать?

– Приходи завтра в мой кабинет.

– С Винченцо?

– Нет, с Энцо.

Джульетта посмотрела на него с недоумением.

– Я устрою Энцо на работу.

– Но…

– А Винченцо будет продолжать учиться.

Она была поражена его великодушием. Винсент был готов позаботиться даже об Энцо. Но Джульетта не могла принять такого подарка.

– Молчи… – Он угадал ее мысли.