Железо, ржавое железо - Энтони Берджесс Страница 83

Как бывший дипломат, Шульгин располагал секретными сведениями о намерениях Советского Союза в отношении Западного Берлина. Решили, что он слишком ценен, чтобы оставлять его в утратившей былое влияние Британии, поэтому по просьбе дружественной американской разведки переправили в Вашингтон. Редж получил благодарственное письмо от шефа британской разведки Эм-Ай-6, переданное через Беатрикс. В письме говорилось, что Редж образцово выполнил сложную миссию по переправке ценного агента Шульгина на Запад. На самом деле все выглядело куда прозаичнее, чем в шпионских фильмах, где перебежчиков задерживают на сходнях парохода. Для Беатрикс передача письма брату стала последним поручением министерства: она оставила работу в Лондоне, чтобы уехать с мужем в Нью-Йорк.

Что касается похищения из Эрмитажа, то операция прошла на удивление гладко. В течение нескольких месяцев и Редж, и Советское правительство, полагавшее, что решиться на такое мог только идиот-самоубийца, хранили полное молчание: Советский Союз не желал выставлять себя на посмешище перед целым миром, а у Реджа были на то свои причины. Он ничего не рассказал даже жене. Обнаружив среди своих музыкальных инструментов старый меч в ветхих деревянных ножнах, Ципа приняла на веру слова мужа: это русская царская реликвия, что-то вроде иконы, которую он по дешевке купил в антикварном магазине, чтобы с выгодой перепродать в Англии.

Уже дома, когда Ципа уехала на очередные гастроли, однажды вечером, после закрытия бара, Редж, оставшись совсем один, с благоговением и некоторым страхом взял в руки Каледвелч. Если король Артур действительно существовал, он держал в руках именно этот меч, поднимая свое воинство на защиту христианской империи от варваров. Теперь меч принадлежал только Реджу. Он поглаживал старый клинок, и в нем сильнее разгоралась страсть, но это не было вожделением ценителя старины или искусства – скорее похоть, сродни той, которую вызывала картина Валтасарова пира.

Меч был длиною почти в половину его роста. Края его затупились и зазубрились, но острие не пострадало. Металл клинка потускнел от времени и от масла, в котором он хранился. Редж даже подумал, не вернуть ли ему былой блеск с помощью чистящего порошка, но затем решил, что в начищенном виде меч утратит прелесть старины и не будет внушать священного трепета. Ясно различимая на клинке буква А или альфа, украшенная стилизованными листьями, при электрическом освещении тускнела, как и весь меч, словно пугаясь неестественного света. Редж решил, что следует покончить с суеверием и прекратить вздыхать над ним, как над живым существом. В конце концов, это просто кусок старого кованого железа, а не волшебная палочка, прикоснувшись к которой можно творить чудеса. Деревянные ножны – вообще трухлявый брусок ясеня без всяких украшений и надписей и явно более позднего происхождения. Но, ложась спать, Редж все-таки не расставался с мечом. Дурных снов он не навевал, да и мыслей никаких, если не считать воспоминаний об американском фильме про рыцарей Круглого стола. Вернув Каледвелч из долгого изгнания, Редж испытывал физическое удовлетворение и упивался легкой победой над двумя ордами варваров. Оставалось только проверить, входит ли он в каменные ножны, открытые при раскопках. Ему предстоит совершить таинство вложения легендарного меча в его изначальное хранилище. От этой мысли Редж испытывал неведомый ему дотоле религиозный трепет. А вдруг то, что люди называют совпадением, есть часть божественного или, напротив, дьявольского замысла? Случайное совпадение? А что, если это не больше чем кусок древней, покрытой ржавчиной стали?

Редж дождался ясной лунной ночи, одолжил у брата Меган велосипед и, уложив меч на руль, отправился к месту раскопок. Бросив велосипед у разбитых ворот, он вынул меч из ножен. Клинок заблестел в лунном свете, словно соскучился по небесам за много веков, проведенных в темных подземельях. Редж поднял меч, взмахнул им раза три и, спотыкаясь о рытвины, пошел к развалинам. Ухнул филин. Часы на колокольне ближайшей церкви пробили полночь. Редж спрыгнул в раскопанную яму и отыскал каменную плиту с надписью GLAD ART REG.

Ему вдруг пришло в голову, что надо прочесть молитву или какое-нибудь заклинание, но он отогнал эти мысли и, затаив дыхание, вложил меч в каменные ножны. Меч вошел легко, по самую рукоятку, будто жаждал вернуться в давно покинутый дом. Теперь никаких сомнений в его подлинности не оставалось. Но когда Редж потянул оружие на себя, то с удивлением и страхом обнаружил, что не может вытащить его из каменной плиты. Это под силу лишь тому, кто обладал правом извлекать его из каменных ножен, rex quondam et futurus. [72]Да нет, чушь все это. Редж попробовал еще раз, но меч не поддался. От напряжения Редж взмок. Он опустился на колени и несколько раз глубоко вздохнул. Повертев рукояткой, он наконец понял, что существует угол поворота, при котором меч легко выходит из камня. Всему есть объяснение, чудес не бывает. Редж усмехнулся, но, увидев пролетевшую над самой его головой летучую мышь, снова замер от страха, как будто ему явился волшебник Мерлин. Наверняка внутри каменных пожен был стопор. Когда рукоятку поворачивали вправо, лезвие от него освобождалось. Трудно поверить, что люди во времена темного Средневековья могли быть столь изобретательны. А Мерлин, если такой существовал, был, вероятно, великим фокусником. Дрожа всем телом, Редж обеими руками сжимал Калед-велч. Он уверял себя, что, несмотря на темноту, различает зазубрину у самого острия, которая, скорее всего, и цепляется за каменные ножны. Все просто, ничего сверхъестественного.

Домой он вернулся усталый, запер дверь и поставил меч вертикально на стул. Меч не устоял и с глухим лязгом упал па пол. Редж бережно поднял его и вслух извинился. Он обращался с мечом, как с дорогим существом, говорил с ним, как с любимым сиамским котом. Жаль, что в этот символ королевской власти нельзя вдохнуть жизнь. В современном английском языке слова, обозначающие предметы, утратили родовую принадлежность, если не считать кораблей. Меч Зигфрида носил мужское имя Нотунг, хотя в немецком «меч» – среднего рода. Оставив попытки разгадать, какого рода Каледвелч, Редж по вечерам читал ему вслух на каталонском излюбленный роман Дон Кихота «Тирант Белый», который начинается словами: «Во славу Господа нашего Иисуса Христа, да святится Имя Его, и Пресвятой Богоматери Девы Марии». Стенные часы на кухне били так громко, что казалось, весь протестантский Уэльс содрогался от этого папского приветствия. А Каледвелч, хоть и оставался предметом неодушевленным, наслаждался текстом, словно кот жирными сливками. Редж не считал себя сумасшедшим. Днем он безропотно отдавал дань унаследованной от отца отнюдь не рыцарской профессии.

Когда Ципа после гастролей вернулась домой и Редж выложил ей все как на духу, к ней вернулись подозрения насчет душевного нездоровья мужа.

– Послушай, тебе следует посоветоваться с доктором.

– С доктором? Если только с профессором археологии. По-твоему, святая Елена была сумасшедшей, когда нашла крест, на котором был распят Христос? Пойми, это – подлинная вещь, меч настоящий. Ты ведь настоящий, правда? – сказал он, обращаясь к мечу.

– Унеси эту проклятую штуку из дома. Сдай ее в музей.