Там, где трава зеленее - Наталия Терентьева Страница 83

Размер главы не должен превышать 6327 знаков, что составляет 0,16 авторского листа…

Количество глав не должно превышать восемнадцати…

Конфликт должен быть… Развязка должна быть… Мораль должна быть…»

— Что-то не так? — спросил замглавного.

— Кто-то смог написать по этой разработке хорошую книгу?

— Не просто хорошую — бестселлер, — подтвердил замглавного.

— Ладно. — Я вздохнула. — Что вы лично мне предлагаете?

— А вот это другой разговор, — обрадовался молодой человек, чем-то мне напомнивший нашего домашнего компьютерного гения, сидящего сейчас в гипсе. — Аллочка, пожалуйста, ваш выход.

Аллочка Олейникова, сразу мне понравившаяся своими грустными глазами, поправила немодные очки, переплела тонкие пальцы, положила руки перед собой на стол и начала. Она рассказала, что получила в общей сложности семь премий за свои романы. Что публикуется в журналах десятый год. Что ее книжки раскупают сразу, может быть, поэтому я и не знаю ее фамилии. Что когда ей сказали, что роман «Стрекоза» надо переписать, она его переписала. И переписывала двенадцать раз, как Лев Николаевич Толстой.

— Но Толстой-то, кажется, сам переписывал, никто ему ничего не говорил.

— Лена. Послушайте меня. Вы ведь не новичок в литературе. Правда?

— Правда.

— Вот смотрите. Сейчас вы пописываете и вас почитывают. А мы, — она посмотрела на замглавного, — можем сделать так, что вы будете писать, а вас будут читать.

— Так вообще о чем речь, если все так плохо? — Я кивнула на отзыв педиатра.

— Ну зачем же так… — улыбнулся замглавного. — Вовсе не плохо. Есть и другие отзывы. Вам же сказали по телефону — вы наш автор. В такой номинации — «детская сказочная повесть» — вы у нас вообще одна достойная номинантка. Так что — теперь дело за вами. Вы согласны работать над своей повестью?

Я растерялась.

— Ну… согласна, наверно… Вообще-то она уже написана…

— Так, тогда конкретно. Аллочка, пожалуйста.

— Мы предлагаем вам: А. Дописать повесть, она коротковата. Б. Ввести еще двух героев — космических пиратов, которые и будут внятными отрицательными персонажами…

— Как у Кира Булычева, что ли? Крыс и Весельчак У?

Аллочка и замглавного переглянулись.

— К сожалению, Игорь Всеволодович Можейко, он же Кир Булычев, уже ничего не напишет, а сказки его несколько устарели для современных детей, — ответил мне замглавного.

— Потом. Главная героиня. Что за имя — Соня? Ни туда ни сюда. Она кто — русская? Еврейка? Непонятно.

— А надо, чтобы?.. — попыталась вмешаться я.

— А как вы думаете? Конечно. Определенность — сестра таланта, — пожал плечами замглавного.

— Да? Еще одна? — несколько удивилась я.

— Да. И далее…

— А пусть она будет негритянкой, — вдруг предложила Олейникова. Я засмеялась, а та нахмурилась. — Или мулаткой… Это будет совершенно неожиданно и очень трогательно. Они такие отчужденные, эти дети Африки в России…

— Может, лучше тогда эскимоской? — вздохнула я.

— Авторы часто с излишним трепетом относятся к своим словам и первоначальным замыслам, — дружелюбно заметил замглавного.

— Итак. Дальше. Нужны еще линии. Например, пираты похищают Сонечку… — продолжила Аллочка.

— Может, Гном сам оказывается пиратом? — вмешался замглавного.

— Да, но только это пусть выяснится не сразу…

Я смотрела и слушала, как они обсуждают план моей книжки, и понимала, что бестселлера, наверное, мне не написать…

— Я подумаю, спасибо, — ответила я и встала.

— К началу июня дайте нам ответ, — сказала Аллочка.

— План, — поправил ее замглавного.

— План мы можем обсудить вместе. — Аллочка смотрела на меня с грустью.

То, что она не феминистка, это было понятно. Так же как и то, что я, кажется, не поспеваю за новой жизнью…

Придя домой, я позвонила в первое издательство, «Глобус», и сказала, что согласна на все их условия. Условия были просты — я отдавала издательству права на рукопись и на рисунки сроком на три года и получала небольшой процент с публикации. Первый тираж пообещали семь тысяч экземпляров, а дальше — по ходу дела будет понятно, читают ли дети мои книжки…

Через пару дней позвонила редактор и из третьего издательства, предложив то же, что и в «Глобусе». Я поблагодарила, сказав, что уже пристроила книжку. Тогда она попросила прислать меня остальные сказки…

— А у меня только одна… — растерялась и обрадовалась я.

— Ну пишите и присылайте. Мне очень понравилась ваша повесть, и рисунки замечательные.

Я даже пожалела, что уже подписала договор с «Глобусом», где со мной разговаривали через губу и где меня не оставляло ощущение, что я пришла просить в долг четыре тысячи долларов, заранее предупредив, что долги не возвращаю. Но менять я ничего не стала и решила, что издательский монстр «Глобус» в любом случае — некая гарантия качества полиграфии, редактуры и своевременной оплаты. И я не ошиблась.

Книжка вышла быстро, денег мне заплатили мало, как и обещали, но это все уже было через два месяца, и к тому времени с деньгами у меня стало чуть получше…

А пока настало время звонить в кинокомпании. Ваня Караш обещал позвонить сам, но так и не звонил. Я увидела в электронной почте сообщение с просьбой позвонить в кинокомпанию «Форест». Ничего больше в записке не было. Я позвонила. Секретарь соединила меня с продюсером.

— История про Гнома? Ну конечно, конечно! Великолепно, гениально, это просто такая придумка! Хочу предложить вам вот что: мы делаем из этого конфетку, а вы нам… простите, я забыл, как вас по батюшке… Марина…

— Елена Витальевна, — ответила я в некоторой оторопи, я не была готова к такому восторженному приему.

— Да. А вы, Елена, отдаете нам все это свое хозяйство с потрохами.

— Простите, я не поняла…

— Давайте так. А может быть, мы встретимся?

— Вы хотите заключить со мной договор?

— Ну вроде того… Не хотелось бы по телефону…

— Но вам понравился сценарий и вы готовы его купить?

— М-м-м… Почти. Мы готовы купить вашу идею. А сценарий… Несколько переделать.

— И сколько вы можете заплатить мне за идею?

— Вам так важны деньги?

Мне всегда по-пионерски неудобно, когда вот так, напрямую… Я вспомнила рассказы Жени Локтева, как его «торгуют» и как он «торгуется» за свои гонорары, что не мешает ему чудесно играть самые глупейшие и пустые роли.

— Да, к сожалению, очень важны сейчас.