В осколках тумана - Сэм Хайес Страница 83

Конверт все так же стоит на столе. Я думаю о последствиях, что ждут меня, если я прочту письмо. И что произойдет, если я этого не сделаю. Приходится сесть, потому что ноги не держат. Открываю конверт, достаю сложенный листок, разворачиваю. И в кухне раздается четкий голос Мэри Маршалл:

Дорогая моя Джулия!

Когда ты будешь это читать, я уже не смогу ничего объяснить. Читай внимательно и непредвзято. И помни, я в своем уме и полностью контролирую себя. Как всегда. Думаю, ты слышишь мой голос, слышишь, как я говорю — отчетливо, спокойно, без усилий. Вот только рука немного дрожит да слова выходят излишне высокопарные. Что ж…

Мое решение — решение труса.

Но оно лучше, чем молчаливая ложь, с которой я жила тридцать лет. Сказать правду, Джулия, было труднее, чем молчать. Я окружила тебя молчанием, которое ничуть не лучше обмана. И я не хочу, чтобы ты все узнала от него. Но смелости сказать правду, глядя тебе в глаза, недостало. Я боюсь. Боюсь, что ты меня возненавидишь. И всю жизнь этого боялась. Страх, стыд и вина — вот мои вечные спутники…

Закончив читать, роняю письмо на пол. Слова Мэри порхают вокруг бабочками, выпущенными на волю.

Охранник тюрьмы «Уайтгейт» меня помнит. Я не договаривался о свидании, не заказывал комнату для встреч. Я приехал сюда прямо из Нортмира, оставив Мэри в кровати.

Никто, кроме меня, не знает, что она наглоталась лекарств. Нужно торопиться, а то Джулия, не дождавшись меня, сама отправится на ферму. О смерти матери она должна услышать от меня.

— Боюсь, придется подождать, — говорит охранник. — Вы ведь не предупреждали о визите, так что нужно позвонить, чтобы вам оформили разрешение.

Для адвоката выгляжу я, наверное, немного странно. Футболка, джинсы, кроссовки. Куртка вся в засохшей грязи. И тоскливая физиономия. Шейла стала бы орать, чтобы я привел себя в порядок, встряхнулся. Не стоит говорить ей, что я больше не адвокат Карлайла. И дежурному не стоит говорить. А то меня не пропустят.

Через полчаса меня вызывают. Полицейский за стойкой заполняет бланки. В кармане куртки я нащупываю сложенное письмо Мэри. Непроговоренного больше не осталось.

Он сидит за столом прямо в центре маленькой комнаты без окон. Как обычно, охранник оставляет нас наедине.

— Тридцать минут.

Мне хочется возразить, что история Мэри займет по меньшей мере несколько нет.

— Карлайл, — говорю я. Непонятно, раскаивается ли он. Тюремная роба, равнодушное лицо. — Я больше не буду вашим адвокатом.

— Вряд ли стоило приходить, чтобы сообщить об этом.

У него и голос равнодушный.

— Я знаю, кто вы. — Внутри бушует буря, но внешне я спокоен. — Я знаю, что вы отец Джулии. Но я хочу выяснить почему.

Я говорю почти шепотом, но Карлайл вздрагивает, как от крика. Я облокачиваюсь на стол. Сложно сказать, что именно меня интересует: почему он похитил мою дочь или почему изнасиловал тещу?

Я до сих пор так и не узнала, почему он обидел меня, Джулия. Не понимаю, почему в ту ночь твой отец превратился в другого человека. Я всегда винила в этом себя…

Он вздыхает.

— Вы о Флоре?

Я киваю. Начнем с этого.

— Она так похожа на Джулию. Я не видел, какой Джулия была в детстве. А Флора стала для меня вторым шансом. — Карлайл кладет руки на стол. Скользкий, заготовленный ответ. — Она не умеет говорить, а я не владею языком жестов, но мы и так понимали друг друга. Я не планировал ее забирать. И конечно, не думал держать ее у себя дольше одного-двух часов. Но разве этого хватит, чтобы восполнить упущенное? Она моя внучка. Я поступил неправильно, я знаю.

— Неправильно? — вскидываюсь я. — И результат «неправильного» поступка — ужас, который пережила моя семья.

Как сладко было бы ударить его, швырнуть в него стол, превратить его лицо в кровавое месиво. Но Флора уже призналась, что сама ушла с лодки. Папочка, мне было скучно. Я пошла по тропинке, а потом по дороге над мостом, чтобы тебя поискать. Дэвид проезжал мимо на машине. Он остановился и подобрал меня. Что я мог на это ответить?

— Потому что я люблю ее, — продолжает Карлайл.

Не знаю, о ком он. О Мэри, Джулии или Флоре? Три поколения женщин семьи Маршалл. Он что, всех их любит?

— Я хотел ее до боли. Между нами простиралась пропасть, и дело не только в возрасте. Она стояла на одной стороне, а я на другой. Наши судьбы разделяла целая жизнь, и это было невыносимо. Но я не хотел причинить ей вреда.

Я преклонялась перед твоим отцом и знала, что по-своему он тоже меня любил. Хочу, чтобы ты знала: в твоей крови остались следы этой любви, Джулия. Обломки обреченного романа. Какая трагическая развязка, правда?

— Мэри, — произношу я.

Он говорит о Мэри. Пытаюсь представить, какими они были — самоуверенный студент-медик и девушка, с трудом зарабатывающая себе на жизнь.

— Я знаю, что вы с ней сделали. С какой жестокостью. И потом появилась Джулия.

Карлайл каменеет. Кожа приобретает серый оттенок, но спину он держит все так же прямо. Гордец. И похоже, всегда таким был.

— Верно. Джулия — моя дочь.

— Идиот, она же в тебя влюбилась. Ты что, не понимал этого?! А может, и ты в нее? Ты больной, да? На всю голову больной!

— Хватит! — Дыхание у него участилось, на щеках напряглись желваки. Маска равнодушия спала окончательно. — Я вовсе не ожидал, что так произойдет, что у нее возникнут такие чувства ко мне. Когда она позвонила на Рождество, я понял, что ей нужен не просто врач для матери. Ей нужно сильное плечо. Человек, способный стать отцом…

Карлайл молчит. Ему достает деликатности не приплетать сюда еще и мои отношения с Джулией.

— У меня появилась возможность узнать дочь, которой меня лишили, — после затянувшейся паузы продолжает он. — Признаюсь, я переехал сюда, чтобы наладить контакт с моей… семьей. Я надеялся, что после тридцати лет Мэри впустит меня в свою жизнь. Я не ожидал, что она объявится в кабинете. Да, я планировал когда-нибудь увидеться с ней, но не таким образом. После нашей встречи я в тот же день позвонил ей, но она не стала со мной говорить. А на Рождество мне в панике позвонила Джулия, и я понял, что Мэри серьезно больна. Ее словно закоротило. Столько лет прошло, а она все еще страдала. Я решил ей помочь.

И твой отец поместил меня в «Лонс», чтобы исправить то, что натворил много лет назад. Но он придумал не лучший способ убрать после себя. С одной стороны, мне нравилось там. Как будто в мире больше ничего нет. Убежище от боли. Но мне было страшно, что он все тебе расскажет. Я искала способ остановить его, чтобы он не разрушил твою жизнь. Нашу жизнь. И я мечтала о мести.

Я сильнее прежнего уверен, что Джулия не должна этого знать. И сделаю все, что от меня зависит, чтобы она не попала в зал суда.