Скромный герой - Марио Варгас Льоса Страница 82

А потом, призвав на помощь все свое спокойствие, он в течение нескольких минут пересказывал гиенам разговор, случившийся несколько месяцев назад за обедом в «Розе ветров», когда его друг и начальник объявил, что собирается жениться на Армиде, и попросил Ригоберто выступить свидетелем на бракосочетании.

— Он слышал вас в клинике Сан-Фелипе, слышал ваши глупые злобные слова над ложем умирающего, — закончил свой рассказ дон Ригоберто. — Именно вы ускорили брак Исмаэля с Армидой, вы, такие бесчувственные и жестокие. Или, лучше сказать, просто глупые. Вы не должны были выказывать свои чувства, по крайней мере в эти минуты, и дать отцу спокойно умереть с мыслью, что его сыновья исполнены глубокой скорби. А не праздновать его смерть, когда он был еще жив и мог вас слышать. Исмаэль мне признался, что именно ваши ужасные слова придали ему сил, чтобы бороться и выжить. Это не врачи, а вы его воскресили. Ну вот, теперь вы все знаете. Именно по этой причине ваш отец женился на Армиде. И именно поэтому вам никогда не унаследовать его состояния.

— Мы никогда не говорили того, что, как ты говоришь, мы говорили, — вскинулся Эскобита, и его слова прозвучали как глупая скороговорка. — Все это пригрезилось папе из-за сильнодействующих препаратов, которыми его пичкали, чтобы вывести из комы. Если ты вообще говоришь нам правду, а не выдумал всю эту историю, чтобы еще раз вывалять нас в дерьме.

Казалось, он хотел добавить что-то еще, но потом сдержался. Мики молчал и упорно продолжал грызть ногти. Он выглядел мрачным и подавленным. Лицо его как-то неприятно скривилось.

— Возможно, мы так и говорили и он нас слышал, — раздраженно поправил он брата. — Если честно, дядюшка, мы говорили такое много раз. Мы не любили отца, потому что он и сам нас не любил. Сколько мне помнится, я никогда не слышал от него нежного слова. Он никогда не играл с нами, никогда не водил в кино или в цирк, как делали отцы всех наших друзей. Кажется, он даже никогда не удостаивал нас задушевной беседой. Да он вообще редко с нами разговаривал. Он никого и ничего не любил, кроме своей компании и своей работы. И вот что я еще скажу: мне ничуть не жаль, что он знал, как мы его ненавидели. Потому что это сущая правда.

— Мики, заткнись, это твоя злость заставляет тебя говорить ужасные вещи! — прикрикнул Эскобита. — Дядюшка, я не знаю, зачем ты все это нам понарассказывал.

— По самой очевидной причине, племянничек. Чтобы вы раз и навсегда избавились от абсурдной идеи, что ваш папа женился по дурости, по старческому слабоумию, под воздействием приворотного зелья или черной магии. Он женился потому, что узнал, как вам не терпится дождаться его смерти, чтобы унаследовать и быстренько промотать его состояние! Вот она — голая и печальная истина.

— Лучше бы нам отсюда убраться, Мики, — предложил Эскобита, вставая с кресла. — Теперь ты понимаешь, почему я не хотел сюда приходить? Я ведь говорил тебе, что вместо помощи этот дядька примется нас оскорблять, как и в прошлый раз! И нам лучше уйти по-хорошему, пока я снова не взъярюсь и не набью морду этому паскудному клеветнику.

— Не знаю, как вам, а мне кино понравилось, — сказала сеньора Лукреция. — Хотя все это и глупости, я провела время с удовольствием.

— Это, в общем-то, был не приключенческий, а фантастический фильм, — добавил свое мнение Фончито. — Мне больше всего понравились монстры и черепа. И только не говори, что тебе не понравилось, папа! Я за тобой подглядывал: происходящее на экране тебя полностью захватило.

— Ну, по правде сказать, я действительно не скучал, — признал дон Ригоберто. — Давайте возьмем такси и вернемся в наш отель. Уже вечереет, и приближается великий момент.

Они вернулись в отель «Порталес», и дон Ригоберто надолго удалился в душ. Теперь, когда подходило время для встречи с Армидой, ему, в точности как говорила Лукреция, казалось, что все нынешние события — это веселая и бесшабашная нереальность, точно как в фильме, который они только что посмотрели, и не имеет никакой связи с подлинной жизнью. Но внезапно по его спине пробежали мурашки. Быть может, в эти самые минуты банда преступников из разных стран, узнавших об огромном состоянии Исмаэля, пытает Армиду, выдирает ей ногти, отрезает палец или ухо, выкалывает глаза, чтобы завладеть унаследованными ею миллионами. А вдруг они перегнули палку и теперь Армида мертва и ее где-нибудь зарыли? Лукреция тоже приняла душ, переоделась, и они вдвоем спустились в бар. Фончито остался в своей комнате смотреть телевизор. Сказал, что есть не хочет, просто закажет себе сэндвич в номер и ляжет спать.

В баре было людно, но никто, кажется, не обратил на супружескую чету особого внимания. Ригоберто и Лукреция уселись за самый дальний столик и заказали два виски с содовой и со льдом.

— Мне до сих пор не верится, что мы встретимся с Армидой, — сказала донья Лукреция. — Да точно ли это?

— У меня очень странное чувство, — ответил дон Ригоберто. — Как будто мы живем в сказочной истории, во сне, который может обернуться кошмаром.

— Хосефита, вот еще имечко, да как размалевана, — язвительно заметила Лукреция. — По правде сказать, нервы у меня на пределе. А если это ловушка мошенников, которые собираются вытянуть у тебя деньги, Ригоберто?

— В таком случае им сильно не повезло, — рассмеялся он. — Потому что в бумажнике у меня пусто. Но ведь эта самая Хосефита ничем не напоминает гангстершу, верно? То же скажу и о сеньоре Янаке: по телефону он говорил со мной как самое безобидное существо в мире.

Супруги допили виски, заказали еще, а потом перешли в ресторан. Однако оказалось, что у обоих нет аппетита, поэтому, вместо того чтобы занять место за обеденным столом, они предпочли маленький аванзал. Там Ригоберто с Лукрецией провели около часа, снедаемые нетерпением, не отводя глаз от входящих и выходящих посетителей.

И вот наконец явилась Хосефита — с глазами навыкате, развесистыми серьгами и роскошными бедрами. Одета она была так же, как и утром. Смотрела очень серьезно, с видом настоящей заговорщицы. Прежде чем подойти к супружеской чете, Хосефита осмотрела своими шустрыми глазками окружающее пространство, а затем, даже не поздоровавшись, поманила их за собой. Ригоберто с Лукрецией вышли вслед за Хосефитой на Пласа-де-Армас. На дона Ригоберто, который, вообще-то, был из непьющих, два бокала виски произвели сильное воздействие, а свежий ветерок на улице еще больше закружил ему голову. Хосефита заставила их обогнуть площадь, пройти мимо собора, а потом свернуть на улицу Арекипа. Магазины уже закрылись, на витрины спустили жалюзи, прохожих было совсем немного. Пройдя два квартала, Хосефита указала на фасад старинного дома с занавешенными окнами и, все так же не говоря ни слова, помахала рукой на прощание. Она стремительно растворялась в темноте, постукивая каблучками, не оборачиваясь. Дон Ригоберто и донья Лукреция подошли к высокой двери, обитой гвоздями, но еще прежде, чем они успели постучать, дверь распахнулась и мужской голос очень вежливо прошептал: «Входите-входите, прошу вас».

И они вошли. В полутемной прихожей с единственным окошком их встретил маленький, тщедушный человечек, зачехленный в костюм-тройку. Он низко поклонился гостям и протянул маленькую детскую ладошку: