Глобалия - Жан-Кристоф Руфин Страница 82

В то же время Байкал прекрасно осознавал, что вести такую битву будет нелегко. На кого он сможет опереться в антизонах? Край, через который лежал его путь, еще не успел оправиться после ужасного голода, год назад унесшего жизни больше половины населения. Утром того же дня они с Фрезером проезжали мимо груды побелевших костей. Это были останки целой семьи, наверняка погибшей от голода, которые так и лежали непохороненные на радость грифам.

Как бы решительно ни были настроены бунтари, Байкал сомневался, что они сумеют собрать значительные силы, способные действовать сообща. К тому же эти несчастные возлагали огромные надежды на Байкала. В одном они были правы: одолеть Глобалию могла только оппозиция внутри Глобалии. Но как сказать этим людям, что за ним никто не стоит? Как признаться, что его история — лишь порождение извращенного ума Рона Альтмана? Если открыть правду, что тогда станется с ним самим? Его отвергнут, станут презирать. Может быть, бунтари даже захотят отомстить ему. А если он продолжит ломать комедию, то поведет этих искренних людей на верную смерть, жестоко обманув их ожидания. Вне всякого сомнения, Альтман хорошо продумал ловушку, в которую загнал юношу.

На следующий день пейзаж начал меняться, лес становился все выше и гуще. Свет едва проникал через зеленый свод, просачиваясь сквозь резную листву, как сквозь узкие витражи. После открытых равнин, где слышалось лишь стрекотание насекомых, лес поражал богатством и разнообразием звуков: хруст веток, верещание обезьян, крики птиц возносились ввысь в этом тропическом соборе, словно странные молитвы.

Лагерь фрезеров располагался почти на окраине леса, так что путники быстро добрались до места.

Им пришлось несколько раз особыми криками предупреждать часовых, которые должны были возвещать о приближении чужаков и прогонять их восвояси. Как только первый часовой узнал Фрезера, навстречу путникам из укрытия высыпала целая группа соплеменников и радостно окружила вновь прибывших.

Фрезера встречали как героя. Он торжественно передал деньги за озон самому старому соплеменнику, который играл у них роль господина.

В первый же день Байкала познакомили со всеми без исключения обитателями деревни, начиная с матери, братьев и сестер его верного спутника. Все они были настолько похожи между собой, что казались вылепленными по одному образцу. Как только Байкала допустили в маленькое святилище в центре лагеря, юноша сразу понял, в чем причина столь разительного сходства, увидев в любовно украшенной рамке фотографию первого фрезера, облаченного в синий рабочий комбинезон. На лице у первопредка играла гордая улыбка. Похоже, он наладил серийное производство членов своего племени по образцу «шевроле» или «кадиллаков», которые когда-то собирал на заводе, с той только разницей, что здесь исходной моделью послужил он сам.

Мирная жизнь в племени как нельзя лучше располагала к размышлениям. Байкал полюбил бродить по лесу и часто сопровождал ребятишек, которые гордо отправлялись сторожить свой источник озона. Судя по всему, фрезеры очень серьезно относились к работе, за которую им платили. Они решительно изгоняли всех, кто пытался пробраться на их территорию.

Однако, при всей ее размеренности, жизнь этих людей трудно было назвать однообразной или скучной. Как рассказал Фрезер Байкалу еще в самом начале их знакомства, все его соплеменники были отменными музыкантами. Конечно, никто не смел прикоснуться к кларнету первого фрезера, который превратился в предмет поклонения. Но каждый старался смастерить для себя какой-нибудь инструмент, а потом с удовольствием играл на нем в одиночку или с ансамблем во время многочисленных праздников и церемоний, вносивших стройность и порядок в существование племени. На первый взгляд, все эти ритуалы пришли из незапамятных времен и фрезеры свято соблюдали их, как всякие дикари. Но, приглядевшись повнимательнее, Байкал заметил много элементов, показавшихся ему смутно знакомыми. Например, субботними вечерами племя танцевало под звуки оркестра, состоявшего из разнообразных барабанов и других ударных инструментов. При этом бормотались какие-то слова, которые было почти невозможно разобрать, но часто повторявшийся припев звучал примерно так: Гуок хруп зве клок. Танцоры вихлялись в парах и несказанно веселились. Только на второй или третий раз Байкал узнал в этом танце старую мелодию, под которую до сих пор иногда танцевали в Глобалии. В оригинале песня называлась «Rock around the Clock».

Фрезер пояснил своему гостю, что ритуалы его племени были придуманы заново, когда первый фрезер вернулся из Детройта, где утратил все воспоминания об обычаях своей страны. Как только зашла речь о том, чтобы основать новое племя, первый фрезер использовал все, что успел повидать за свою жизнь, а потому в ритуалах племени индейские мифы соседствовали с американскими песнями XX века. Разумеется, почетное место занимали автомобильные реликвии, которые стали считаться священными. Эмблему «Дженерал Моторз», висевшую на стене святилища, каждую весну проносили с процессией вокруг источника озона. Водруженный на постамент кардан «шевроле» служил для благословения новобрачных. Девушкам, выходившим замуж в другое племя, давали с собой амулет с кусочком запасного колеса, которое первый фрезер использовал во время своего легендарного возвращения из Детройта.

Байкал был несказанно рад этим безмятежным дням и вынужденному бездействию. При других обстоятельствах он, возможно, и соскучился бы, но, зная, что ожидает его в ближайшем будущем, юноша скорее предпочел бы навсегда остаться среди фрезеров.

* * *

— ПРИВЕТСТВУЮ ВАС, мадам! — провозгласил Анрик, выставив вперед бородку.

И, взяв руку Марты, церемонно запечатлел на ней поцелуй.

В отделанном мрамором зале лос-анджелесского аэровокзала Анрика трудно было не заметить. Каталонец снова облачился в свой широченный черный плащ, один конец которого закинул на плечо, обнажив левую руку. Он тащил внушительный чемодан на колесиках. С пояса свисала длинная шпага в ножнах.

— Глазам не верю! — завопила Марта, обращаясь к Кейт. — Так это и есть твой приятель-журналист?!

Тут она покатилась со смеху, не в силах больше выговорить ни слова. Казалось, с ней вот-вот случится истерика.

Стараясь не терять собственного достоинства, чопорный Анрик взглядом взывал о помощи. К счастью, Кейт не растерялась. Она быстро ухватила своего друга под руку, не выпуская Марту, которая висела у нее на локте с другой стороны, и потащила обоих на парковку. Женщины сразу сели в лимузин, Анрик же сначала втиснул чемодан в багажник, но шпагу оставил при себе. Когда он наконец оказался в салоне, Марта, едва успевшая вытереть глаза, снова затряслась от смеха.

— Простите, — с трудом проговорила она, — я пересяду вперед, к шоферу... Так вы сможете спокойно поговорить с глазу на глаз.

И она оставила их одних на заднем сиденье.

— Не обижайся, — сказала Кейт, — она очень славная...

Анрик сидел неподвижно, с застывшим лицом. Вид у него был оскорбленный и осуждающий, но думал он вовсе не о Мартиных насмешках. Он смотрел на Кейт, сидящую на разукрашенном под зебру диванчике в этом странном лимузине размером с его сиэтловскую квартиру. Лицо девушки было скрыто под толстым слоем косметики, а одета она была (если ее вообще можно было называть одетой) в сильно декольтированное платье из Мартиного гардероба. Анрик переводил удивленный взгляд с бутылок в баре на обивку салона, украшенную звездами глобалийского флага, и никак не мог понять, действительно ли в Лос-Андже-лесе его встретила та самая девушка, с которой он расстался в «Уолдене».