Дом толерантности (сборник) - Анатолий Грешневиков Страница 81

Слова старого бригадира-крестьянина о том, что жизнь в деревню вернется лишь с возрождением крестьянства, будут долго меня мучить, не отпускать, заставлять искать пути спасения и развития.

* * *

Прежде чем поставить точку в очерке о лихом времени раскулачивания борисоглебских крестьян, мне довелось побеседовать с родственниками крестьянина-середняка Ивана Семеновича Борисова, попавшего под каток репрессий. Он жил в родной деревне Старово-Смолино. Перед тем как жениться на жительнице села Селище Екатерине Груздевой и завести крепкое хозяйство он прошел службу на Варшавской железной дороге в звании унтер-офицера.

В деревне его ценили за трудолюбие, грамотность, религиозность. К началу коллективизации у Борисовых в собственности находились небольшой парк с техникой, с плугом и бороной, цикорно-обжигательное товарищество «Нанси», занимающееся выращиванием, сушкой и продажей цикория, на дворе содержались лошадь и корова. Все имущество было нажито собственным трудом. Когда большевики пришли в хозяйство Груздевых с грабительскими целями, хозяйка объяснила им, почему у одних селян земля родит, а у других нет. Она эти слова повторяла всю жизнь: «Мы уже с поля едем, а они только собираются на него!».

Однако причиной раскулачивания Борисовых стала не зависть к богатому имуществу, а выступление главы крестьянского хозяйства в защиту разрушаемых церквей. Заодно припомнили службу в царской армии, назвав унтер-офицера не железнодорожником, а жандармом. Тяжело переживая разграбление Борисоглебского собора, он выступил инициатором и автором письма во ВЦИК с предложением оставить храм в ведении общины.

Ответ из столицы последовал не такой, какого он ожидал. Местные большевики назвали его кулаком, спекулянтом, и запустили процесс изъятия имущества. В протоколе заседания комиссии по сплошной коллективизации при райисполкоме от 9 февраля 1930 года было записано: «Дело на гр. Села Борисоглебские Слободы Борисова Ивана Семеновича, избирательных прав лишен как бывший жандарм. Не выполнил в срок задание по хлебозаготовкам, за что оштрафован на 40 рублей 80 копеек, имеются недоимки по страховке 10 рублей 15 копеек и сельскохозяйственному налогу – 2 рубля 21 копейка. Решение группы бедноты, колхоза и заключение Селищенского сельсовета об изъятии у Борисова имеется. Для покрытия числящейся задолженности изъять – лошадь, 150 рублей. Изъять у гражданина Борисова И.С. и передать в неделимый фонд колхоза: для помещения колхозного куста и Селищенского сельсовета – двор скотный, сарай, корову, возок, скат колес, плуг, борону, сани-розвальни».

Далее в документе было зафиксировано, что у кулака Борисова забрали 3 пуда пшеницы, 1 пуд льняного семени, 50 мешков картошки, которые были также переданы в неприкосновенный фонд колхоза. Стоимость имущества по описи достигала 1966 рублей 75 копеек. Местные экспроприаторы изъяли у кулака и передали колхозу 1520 рублей, хозяину оставили 296 рублей. Из дома было вывезено практически все нажитое: 4 железных кованых кровати, кухонный столик, комнатный стол, горку со стеклами, этажерку, 6 венских стульев, зеркало, стенные часы, шкаф, диван, перину, самовар, перину, пальто, ведра, лампы, чугунки, табуретки, посудник.

По суду Борисов был не только лишен избирательных прав, но и осужден за спекуляцию цикорием на 1 год условно. В документе была изложена причина раскулачивания: «Бывший жандарм. Служил в карательном порядке после 1905 года. Занимался до 1927 года обжигом цикория в специально оборудованном помещении».

После раскулачивания семья Борисовых оказалась выброшенной из собственного дома на улицу. На дворе стояла морозная зима. Впереди кулаков ждала высылка. Иван Борисов послал в разные московские инстанции письма, в которых убеждал власть, что он никогда не был кулаком, и имущество у него изъято незаконно. Каким образом ему удалось отстоять свои права, родственники не знают по сей день. Но что произошло, то произошло. Высылки семья избежала. И часть имущества была возвращена. Не вернули лишь дом, скотину и технику. Жить пришлось у старшей дочери.

Пример борьбы Ивана Борисова за справедливость потряс многих земляков. Оказывается, и во времена беззакония можно отстаивать свои права. Другое дело, одним это удается, другим нет. Увы, большинству борисоглебских кулаков и помещиков не повезло, они были лишены домашнего крова и имущества. Их, попросту говоря, обворовали.

Со временем истории и биографии этих трудолюбивых семей стерлись в памяти людей. Но удивительным образом их фамилии сохранились в названиях прудов, липовых аллей, красивых лугов. Выходит, они не так уж и плохо трудились на земле, если в их честь были названы живописные уголки природы.

По сей день в селе Неверково пруд с раскидистыми ивами по широким берегам и высоким камышом крестьяне называют то Барским, то Смеловским. Еще до революции барин Смеловский велел мужикам вырыть глубокий водоем и выстлать дно досками. Когда пруд заполнили водой, то думали, что он высохнет. Но дно было глиняное, и вода осталась навсегда. В пруду развелось много рыбы. В жаркие дни сюда любил приходить барин Смеловский со своей хромой супругой. Барыню из дома до берега несли на руках. А чтобы ей удобнее было спускаться в воду, сделали лесенку.

Жил Смеловский богато и красиво. Имел скотный двор на 50 голов, свинарник, колодец. Развел большой фруктовый сад. Для охоты завел породистых собак.

Рядом раскинулась усадьба другого барина Видякова. Местные крестьяне тот уголок села так и называют – Видяково.

Сохранился в селе Неверково оригинальный по архитектуре храм во имя сошествия Святого духа. Крестьяне-старожилы помнят, что он был построен в 1802 году на средства помещика Петра Ивановича Зорина. Через 90 лет часть летнего храма была расписана на деньги священника Алексея Троицкого и самих крестьян.

Место для строительства храма выбирали также сами местные жители. Первоначально собирались строить там, где стояла деревянная церковь, сожженная врагами. Старики говорили, что на том месте им слышался из-под земли знакомый звон колоколов. Чтобы освятить землю, мастера закопали на выбранном месте икону. Через день пришли закладывать фундамент, а икона пропала. Стали искать ее… И нашли. Но в другом месте. На нем и была построена новая церковь. А село после этого стали называть Неверковом, то есть потому, что люди не поверили в чудодейственное перемещение иконы.

Рядом с дорогой, ведущей к селу Неверково, заметно брошенное село Никола-Пенье. В нем уже нет жилых домов. Доживают свой век лишь развалюхи. Но крепко стоит еще храм. В архивных документах значится, что он построен на деньги крестьянина Алексея Адрианова Писцова.

В селе Зубарево живут две семьи – Лавровы и Борисовы. Еще недавно здесь крестьяне трудились на фермах, в полях колосилась пшеница, в начальных школах училась детвора. А еще раньше в селе жили помещик Потопчин и зажиточный крестьянин-кулак Добрин. Они оставили землякам красивую липовую аллею, огромный барский пруд, несколько мельниц, добротные крепкие дома. На средства штабс-ротмистра Потопчина и купца Добрина была построена роскошная церковь во имя святителя Николая.

Мой интерес к прошлому некогда богатого и многолюдного села не удивил пожилую крестьянку Екатерину Алексеевну Борисову. Ей самой по ночам снятся и урожайные поля, и походы гурьбой девчат и парней на вечёрки в соседние деревни.