Русская красавица. Анатомия текста - Ирина Потанина Страница 81

Еще вчера клялась себе, что ни за что не доверюсь этому человеку полностью… Еще вчера, узнав о его с Лиличкой контактах, брезговала притрагиваться, а теперь вот снова зачем-то пригласила-вызвонила… Сама. Без всякого на то настоящего желания.

Наутро после клуба, позвонила совершенно разбитая Лиличка. Бесконечная вереница ее извинений лилась по проводам журчащим потоком. Я понимала ее состояние, потому не стала выражаться, а просто положила трубку и снова потонула в одеяле. Лиличка снова позвонила через час, на этот раз уже почти бодрая и ошарашила двумя потрясающими новостями:

Во-первых, вопрос с поездкой в Болгарию и с выплатой гонорара уже решен. Только что она утрясла все нюансы с Геником. Ехать можно будет уже через неделю. К тому времени текст действительно будет уже готов — Лиличка всех обзвонила и уточнила сроки исполнения.

Во-вторых, — и в тот момент эта новость меня обрадовала даже больше предыдущей — сегодня мне ехать никуда не нужно, потому как работникам проекта сегодня полагается выходной. Всем! И ей, Лиличке, в том числе.

Разумеется, я тут же простила моей церберше все гадости и ухищрения. Мише-Люде позвонила осторожно, опасаясь, что телефоны прослушиваются:

— Вы знаете, что сегодня выходной? А, вам разрешили сегодня работать дома. Вот и мне также. А у меня умопомрачительная новость. Вероятно, окончив текст, я поеду на тдых в Болгарию. Вам жене сложно будет проследить, чтобы файлы попали в издательство и все прочее? Мы с Лилией так устали, так хоти отдохнуть хоть немного!!!

Миша-Люда поняли меня совершенно врено. Мы вежливо распрощались, желая друг другу удачного выходного.

Чуть позже оказалось, что получить выходной — задача сложная, но придумать, как его провести, чтобы не было мучительно больно за бесцельно убитое время, — еще сложнее. Я металась по комнате с записной книжкой в руках и откровенно нервничала. Этому звонить совершенно не хочется — его настойчивые попытки обратиться в альфонса злят до сих пор. Этот, судя по слухам, женится. Остальным — совершенное безумие, потому как уж они-то точно — абсолютно чужие люди.

«Сбылись твои пророчества, /ворвалось одиночество,/ дни тают, как снег, /в теплых ладонях…» Это не я, это радио. Хоть не включай его, честное слово, с его дотошным даром предвиденья.

— Стоп! — усаживаю себя в кресло, забрасываю ногу на ногу. — А отчего, собственно, я так настроена на контакт с мужчинами. Прекрасно можно провести время с отцом — он, небось, давно уже соскучился. А вечером можно с маман в ее любимый кабачок нагрянуть… Она давно звала и обижалась даже, что я не выбралась…

Представляю, как маман горячо будет допытываться о моих успехах в работе и творческих планах. Как с удовольствием будет ловить кажущиеся ей уважительные взгляды окружающих. Как прощебечет в ухо повара — большого своего приятеля и хозяина ресторана по совместительству (конечно, нам он будет готовить лично) — что-то из новостей обо мне, выдуманных ею только что, просто из любви к остросюжетности… Представила, как она капризно скривится, уяснив, что ничем развлечь я ее сейчас не смогу. Глянет с укоризной, коротко упрекнет:

— У меня столько работы, голова только в ней и варится. Я чахну без свежего воздуха! Ты же вращаешься в бомонде, видишь всех наших звезд и призвездей, и не хочешь хоть что-то рассказать убитой бизнес — хлопотами матери!

Нет, пожалуй, маман мне сейчас не выдержать. А отец? Он слишком проницательный человек и слишком хорошо меня знает, чтоб не заметить неладное. Начнет переживать. Заподозрит мои неприятности.

Вариант с родителями явно не подходит… Перебрав в памяти одиноких подруг, которых можно было бы вызвать прогуляться, кривлюсь, как от встречи лицом к лицу с собственной глупостью — нет, ну о чем я с ними буду разговаривать? Людмилу с дядей Мишей вызванивать будет уж совсем некорректно. Пусть люди отдохнут по-человечески. Я — их работа, и потому появляться перед ними в выходные — верх свинства.

Отражение в большом коридорном зеркале показывает беспокойную, но все еще очень милую даму, в очаровательно коротеньком халатике. Для полноты образа не хватает сигареты. Приходится пожертвовать правилом не курить в комнате. Самолюбование — лучший способ избавиться от депрессии. Слава богу, есть пока чем любоваться. Вспоминаю, как Артур обзывал меня «мисс точеные ножки». Вспоминаю об Артуре, вернее о том, что ни на миг не забывала о нем, и, если честно, нервничала больше от того, что он не звонит, чем от того, что не могу определиться, кому бы позвонить самой…

— Алло, привет, что не звонишь? — в конце концов, у меня выходной, имею полное право расслабиться. — Обижаешься? Перенеси обиду на пару дней. У меня два нерабочих дня на носу. Сижу перед зеркалом и страдаю от невостребованности собственной уходящей юности. Вчера? Забудь о вчера, это был срыв. Это у меня женское… Приедешь? Приезжай!

Отключила все телефоны и долго еще носилась по квартире, в состоянии полной приподнятости. Фужеры, нарезка, лимончики… Нет, лучше пойдем куда-нибудь в город выберемся. А, голова! Моя голова?! Срочно нужно вымыть и уложить голову…

Артур, конечно же, пришел слишком рано. Открыл дверь своим ключом — хотя вчера вроде должен был отдать мне его, что ж это он?! — вежливо постучал в ванную. Пришлось впускать, звать к себе в воду, демонстрировать себя не уложенную и не накрашенную, будто мы не тайные любовники, а вполне устоявшаяся уже пара с милыми семейными традициями, вроде совместных ванн и долгих молчаливых гляделок с телепатией. Да если смотреть объективно, мы и есть такая пара. Ничего не поделаешь…

Пришел радостный — кажется, искренне, — довольный моим звонком и счастливым примирением. Смеялся, подшучивал, жаловался, что уходил в такой спешке, что забыл забрать вещи. Тут же заявлял, что это к лучшему, не придется снова приносить. А еще настаивал, что, если бы я сегодня не позвонила, то никогда-никогда бы его больше не увидела. И даже за вещами бы он никогда не пришел. Из гордости… Я отвечала что-то глубоко незначительное. В общем, окололюбовные такие разговорчики шли, глупые, но легкие… Сама же спровоцировала возвращение к всегдашней теме, сама же вдруг заинтересовалась и назадвала вопросов… Теперь вот, сама за то и расстроилась.

Настроение резко портится. Разговоры затягиваются, напоминая о главном. Выходные, праздник, романтика… — я придумала себе все это, чтоб спрятаться от насущного. От предстоящей разлуки, от почти невыполнимой задачи, на плечи уже взваленной… От невозможности поделиться с умным Артуром этой непосильной ношею — запретит, идею сотрет в порошок здравым анализом, да еще и сам до коликов в сердце перенервничает… И вообще, Артур в каждом таком разговоре всплывает всякий раз далеко не с лучшей стороны. Он — не влюбленный мужчина, он всего-навсего слегка увлеченный деловой человек, на данном этапе решающий проблему подкупания собственной совести. В качестве взятки он упорно выставляет заботу обо мне. Совесть пока послушно принимает и замолкает по Марининому поводу… Вот такая ситуация, на самом деле. И я прекрасно понимаю это, как и то, что сама перед Артуром тоже по уши виновата, потому что тоже фальшивлю на каждом шагу, принося положенную дань необходимой мне красоте отношений… Глупо, бесперспективно. Пора завязывать! И развязка может быть только разрывом.