В обличье вепря - Лоуренс Норфолк Страница 81

Греческие солдаты жадно пили воду из фляжек и громко разговаривали между собой. Его товарищи по несчастью стояли неподвижно и с пустыми лицами, даже самые маленькие из детей — как будто всего, что они видели вокруг, попросту не существовало. Как будто ничего не случилось. Ни немцы, ни их пленница больше не появлялись. Потом греческий офицер прикрикнул на своих подчиненных, и они не спеша начали собираться возле грузовиков, человек шесть или семь, вертя в руках винтовки. Старухи и дети отправились под их присмотром к ближайшему бараку. Сол попытался встать, но тут же почувствовал резкий тычок в поясницу и упал лицом вперед на землю. Когда он попытался развернуться, его ударили еще раз, теперь в живот. Над ним стоял солдат, наставив ствол винтовки прямо ему в грудь. На дальней стороне площади распахнулась дверь центра связи. Вышел один из двух немецких офицеров и сделал знак офицеру греческому. Тот, в свою очередь, ткнул пальцем в сторону Сола.

За деревянными бараками стояли домики, с которых, видимо, когда-то и начинался этот лагерь: длинные приземистые постройки из оштукатуренного камня, крытые глиняной черепицей. На выбеленных стенах ближайшего из них видны были крошечные зарешеченные окна. Камеры, сообразил Сол.

Он сел в углу и принялся тереть занемевшие щиколотки. Веревки, которыми были связаны его распухшие руки и ноги, перерезали. И способность чувствовать постепенно к ним возвращалась. Снаружи было уже почти совсем темно, но сквозь зарешеченное отверстие в стене высоко у него над головой еще просачивался квадратик сумеречного света. Тяжелая дверь пробита смотровым глазком, затворенным снаружи. За ней — центральный коридор, который делил здание на две части. Когда его сюда привели, охранник, сидевший у двери камеры, расположенной ровно посередине коридора, вскочил, замахал на них руками и показал на дверь, находившуюся через две камеры от той, перед которой он нес свою неусыпную службу. Сол стоял и ждал, пока отомкнут дверь. В дальнем конце коридора дверь стояла открытой настежь, и за ней — большая комната. Старуха в платке мыла в комнате полы под присмотром солдата, сидевшего на придвинутом к стенке столе. Сквознячок донес до него легкий запах мочи. Прямо у старухи над головой с потолка свисали две веревки. Он выудил из памяти четыре слова и уже в который раз не сумел вспомнить, откуда они. И напряжение тоже устает.

Он услышал, как завелись было и тут же остановились грузовики, потом какие-то крики, но довольно далеко. Скрежещущий звук о каменный пол и, чуть погодя, звуки шагов мимо двери: старуха и ее эскорт. Они прошли мимо его камеры, и звуки замерли. Хлопнула дверь, опять какой-то шум в коридоре. Фиелла наверняка в той самой камере, возле которой сидит охранник, меньше чем в десяти метрах отсюда. Интересно, подумал Сол, почему его поместили отдельно от прочих?

Он притулился к стенке и провалился в беспокойный сон. Ему приснилось, что он бежит и бег невыносимо мучителен, но остановиться он не может. Перед ним была длинная пыльная дорога, и вела она в горы. Он бежал по ущельям настолько узким, что мог бы, наверное, взобраться наверх, упираясь ногами в их стены. Потом была деревня, уже объятая пламенем. А за ней — расселина в скале. Было дерево, на котором повесили человека, мужчину, или не повесили, а только подвесили, но как — ему видно не было. И была кровь. С этим человеком сделали что-то ужасное. Он живой или мертвый? Восковые лица тех, кто уже давно висел на этом дереве, уставились прямо на него, и он побежал дальше. Вот роща. Ему нужно пробраться через подлесок. Сквозь кусты он продирался словно бы целую вечность. Она была где-то здесь, рядом, она склонилась над мужчиной, кровь которого ключом била у нее между пальцами. Голубоглазый партизан кивал и звал его к себе, совсем молодой. Он зашел не туда. Партизан быстрым движением поднял винтовку. Времени оставалось совсем чуть-чуть. К ним уже бежали солдаты: несли своего раненого товарища и еще размахивали им так, словно рана в пах была каким-то особенным оружием. С глухим звуком ударялись в землю снаряды, и грузовики ревели, как стреноженные животные, напуганные этим грохотом. А где Фиелла? Все застыли в ожидании. По небу пронесся последний снаряд, и звук его становился все пронзительнее и пронзительнее, он завывал куда громче, чем тот раненый, вытягивая звук во всю невообразимую длину своей траектории. И только одна фигурка по-прежнему стояла, выпрямившись во весь рост, дальше по склону, над хижиной. Ложись, крикнул он сам себе, закрывая голову руками, сворачиваясь в клубок, чтобы уйти от этого звука. И через руки — пробурить себе головой вход в пещеру.

Завывала сирена. Разрывы снарядов оказались настоящими взрывами где-то снаружи. Он слышал, как на некотором удалении от тюремного блока кричат люди. Вспышка света на долю секунды озарила камеру неживым серым светом. И, секундой позже, глухой удар. Он проснулся с ощущением, что сражение идет полным ходом. Забормотал, заикаясь на одном и том же слоге, пулемет. Вдалеке трескотня винтовочных выстрелов. Потом, уже ближе, завелся автомобильный мотор. Гораздо ближе, подумал он. Мотор ревел громче, потом чуть тише и снова громче. Грузовик. Но фары не включает. Что-то — или кто-то — начало скрести по крыше тюремного блока. Он навострил было уши, но рев автомобильного мотора заглушил этот звук. Снаружи раздался крик, потом еще раз, и следом пришел отзыв. Ее голос. Бешеная скороговорка. Потом заскрежетала передача, и грузовик взревел, дав полный газ. И тут вдруг Сол понял, что сейчас произойдет. Он бросился на пол, через всю камеру, и покатился в угол. Грузовик несся в его сторону на полной скорости, неся за собой звуки битвы. И в следующее мгновение мир рухнул ему прямо на голову.

Несколько секунд подряд не было видно вообще ничего, кроме облаков пыли. Он кашлял, из глаз текли слезы. Грохот врезавшегося в стену грузовика по-прежнему стоял у него в ушах. Машина, придавленная рухнувшей крышей, зарылась носом в груду битого камня. Рядом с ним лежал кусок стены, по размерам больше, чем он сам. Пол был усыпан битой черепицей. Грузовик явно пытались вывести обратно задним ходом, но мотор, который только что ревел как оглашенный, теперь только скулил, да и то еле-еле. Он ощупал ноги, схватившись за них обеими руками, потом попытался двинуться вперед. Ему показалось, что, пока его руки и ноги пришли в движение, прошла вечность.

То, что представлялось ему кромешной тьмой, оказалось клубящимся облаком пыли — при свете очередной вспышки с дальнего конца лагеря. Водитель выключил мотор грузовика. Справа он заметил какое-то движение. Слух его различил звук еще одного мотора, а с противоположной стороны что-то двигалось: бежали люди, группой, человек пять или шесть. Звук двигателя стал громче, и из темноты показался фургон, точно такой же, в который сегодня днем забросили раненого партизана: фургон подпрыгивал на кочках, и створки задней двери ходили ходуном. Перестрелка стала спорадической: стреляли как будто больше для порядка. Автомобиль резко свернул в сторону и остановился. К нему бежали человеческие фигурки, пятеро мужчин с оружием. Одна женщина. Сол рванулся вперед, не обращая внимания на боль, которая огнем жгла ему ноги, хрипя от усилия. Люди с оружием забирались в фургон, сзади. Он прикинул расстояние и понял, что вовремя ему до них никак не успеть.

— Подождите!