Потрясающие приключения Кавалера и Клея - Майкл Шейбон Страница 80

Я думал, у вас тут по правде буш, – сказал Бейкон, когда они вышли из подземки. Он остановился и посмотрел на вход в Проспект-парк по ту сторону авеню. – Он вон там прячется?

– То тут, то там, – сказал Сэмми.

Они оба выпили по два бокала, но отчего-то Сэмми не опьянел ни капельки. Непонятно; может, страх перебивал действие алкоголя? И непонятно, что страшнее – Трейси Бейкон или явиться к Этель на ужин с опозданием, дыша джином и с грандиознейшим в мире образчиком трефного в поводу. На станции подземки он купил «Сен-Сен» и съел уже четыре.

– Он портативный. – Сэмми потянул Бейкона за рукав синего блейзера. – Пошли, опаздываем.

– Да? – Бейкон задрал бровь. – А ты и не сказал.

– Ты со мной даже незнаком, – заметил Сэмми. – Как тебе наглости хватает надо мной смеяться?

Звоня снизу в квартиру 2б – ключи куда-то подевались, – Сэмми сообразил, что, видимо, опьянел весьма и весьма. Других возможных объяснений тому, что он творит, нет. Он толком не помнил, когда пригласил Бейкона и когда стало ясно, что тот принял приглашение. В баре «Сент-Риджиса» под благосклонным взглядом Короля Коля Старого работы Пэрриша беседа так быстро увильнула от затруднений Бейкона с Эскапистом, что Сэмми теперь и не припоминал, какой мудростью ему удалось – если удалось – поделиться. Бейкон мигом – и непрошено – углубился в литанию (отрепетированную, но явно представлявшую для него неизменный живой интерес) обстоятельств своего воспитания, образования и странствий, весьма причудливую повесть – он успел пожить в Техасе, Калифорнии, на Филиппинах, в Пуэрто-Рико, на Гавайях, а недавно и в Сиэтле; отец – бригадный генерал, мать – знатная англичанка; ходил на торговом судне, укрощал лошадей на Оаху, учился в пансионе, где играл в хоккей и лакросс, а также слегка боксировал, – которую, как ни парадоксально, сам он, по его словам, почитал прискорбно лишенной некой фундаментальной целеустремленности. Между тем воспитание и образование Сэмми, как и его странствия с Питкин-авеню на Сёрф-авеню, сигнализировали ему о бесспорном запахе брехни и сражались с природной слабостью к романтике. Сэмми сидел и слушал, и джин обволакивал язык бальзамом, и Сэмми завидовал и никак не мог отмахнуться от эха небрежного признания – «Да я ужасный врун», – и, вопреки красоте Бейкона, вопреки его друзьям-актерам и стильной джин-тониковой подруге, независимо от правдивости или ложности его заявлений, постепенно складывался портрет, который Сэмми отчетливо и с изумлением узнавал: Трейси Бейкон был одинок. Жил в гостинице, ел в ресторанах. Друзья-актеры слушали его байки и не спорили – не потому, что верили, а потому, что так проще. И безошибочным инстинктом Бейкон учуял одиночество Сэмми. Чему доказательством – присутствие Бейкона подле Сэмми в эту минуту, в ожидании ответа из квартиры 2б. Сэмми и в голову не пришло, что Бейкон всего-навсего пьян, ему двадцать один (а не двадцать четыре), и его просто-напросто несет.

– Никогда не слышал, чтоб дверь так сердито жужжала, – сказал Бейкон, когда им наконец открыли.

Сэмми пропустил его в вестибюль:

– Это голос моей матери. Там внутри восковой цилиндрик.

– Да ладно, это ты меня пугаешь, – ответил Бейкон.

Они взобрались по ступеням, что истомляли ноги Сэмми уже столько лет. Сэмми постучался.

– Шаг назад.

– Ну кончай.

– И пальцы береги. Ма!

– Ты смотри, кто пришел.

– Зачем же такие восторги?

– А кузен твой где?

– У них уже были планы. Ма, я привел друга. Это мистер Трейси Бейкон. Он будет играть Эскаписта. На радио.

– Осторожнее, головой не грохнитесь, – вот что сказала Этель Бейкону первым делом. А затем: – Батюшки-светы. – Она улыбнулась, протянула руку, и Сэмми увидел, что она поражена. Трейси Бейкон умел поражать. Этель попятилась, чтобы рассмотреть его получше, и постояла, словно туристка в толпе других туристов, сквозь какую Сэмми каждый день пробирался на работу и с работы. – Какой вы красавец. – Этель чуть-чуть недотянула до искреннего комплимента; не исключено, что она намекала на обманчивость привлекательного облика.

– Спасибо, миссис Клей, – сказал Бейкон.

Сэмми поморщился.

– Меня зовут не так, – ответила Этель, впрочем беззлобно. Глянула на Сэмми. – Мне это имя никогда не нравилось. Что ж, заходите, присаживайтесь, я слишком много настряпала – ну, ничего не поделать. Ужин раз уже сготовился, а зажигание свечей вы пропустили, увы, но мы не можем отложить закат даже ради крупных комиксистов.

– Я слыхал, это правило пересмотрели, – сказал Сэмми.

– От тебя пахнет «Сен-Сеном».

– Я немножко выпил.

– Ах вот оно что, немножко выпил. Ну молодец.

– А что такого? Я могу выпить, если охота.

– Конечно, ты можешь выпить. У меня где-то завалялась сливовица. Достать? Хоть всю бутылку вылакай, если охота.

Сэмми развернулся и скорчил Бейкону гримасу: мол, что я тебе говорил? Следом за Этель они вошли в гостиную. В окне крутился электрический вентилятор, но, согласно личным теориям Этель касательно гигиены и термодинамики, направлен он был наружу – вытягивал теплый воздух из комнаты и оставлял за собой сугубо гипотетическую зону прохлады. Бабуся воздвиглась на ноги – на лице широченная растерянная улыбка, очки поблескивают. Она надела мешковатое хлопковое платье с алыми маками.