Все есть - Мачей Малицкий Страница 8

[Стоял возле путей и смотрел вслед отдаляющемуся поезду для ремонта тяговой сети. Свернув с запасного на основной путь, поезд заметно прибавил скорость. «Ну да, избавился от долбаного груза», — подумал и пошел в сторону бараков. Чтобы умыться. Оставить рюкзак Вошел в ближайший. Длинный коридор. По обеим сторонам двери. Открытая означала, что комната занята, закрытая — что свободна. Так заведено. Открыл первую закрытую. Снял рюкзак. Достал подстилку, спальник, мытье-вытиранье. Разложил принадлежности на полочке под зеркалом. Над умывальником. Ополоснул лицо и руки.]

— А, это ты, Мачек, — услышал.

[Глянул поверх полотенца. На пороге стоял Дед. Он был дальним родственником первой жены Богатея. Жил в бараке, где столовая. Исполнял обязанности сторожа, сантехника и электрика.]

— Здорово, Дед. Привет тебе от Зоси. Жратва какая-нибудь есть?

— Здорово. Спасибо. Всё есть. Провода поют. Я лежал под сетью.

— Пойдем в столовую?

— Пошли.

[В столовой достал из холодильника пиво. Нет. Еще теплое. Взял бутылку холодного чая. Короткая прогулка отшибла аппетит. Жарища.]

— Дед, может, ты чего-нибудь поешь?

— Ты же знаешь. Я почти не ем. На завтрак чай с булочкой, на обед чай и две булочки. Не ужинаю. Рано ложусь. Расскажи что-нибудь.

— Хорошо. Но пойдем в тень, под провода.

[Пошли. Растянулись в высокой траве.]

— Ну, рассказывай, — напомнил Дед.

— Когда я жил в предыдущем доме, один мой знакомый влюбился без памяти. Девушка — красавица. И вдруг все его чувства вмиг испарились. Однажды она сказала: «Ну и фойе я совершила: спросила у одного мужика, почему он пришел с матерью, а это была его жена».

— Не понял.

— Надо было сказать, что она совершила faux pas.

— Не понял.

— Фойе — это зал или коридор рядом с театральным или концертным залом, где зрители отдыхают в антрактах, a faux pas — бестактность, оплошность. Ложный шаг.

— Понял.

— А теперь ты что-нибудь расскажи.

— Хорошо. Знаешь, почему святая Ева — покровительница сантехников?

— Понятия не имею.

— Потому что первая отсосала из шланга.

— А покровительница почему? С чего ты взял?

— Ксендз сказал: «Пан Стаховяк, ваша покровительница — святая Ева».

[Закурили. По магистрали промчался экспресс. Лежали неподалеку от тяги и рельсов. Слева зеленело станционное здание.]

— Дед, поезда тут останавливаются?

— Один. В пять тридцать. Никто не выходит, никто не садится.

— Утра?

— Вечера.

— И всё?

— Как сказать… иногда дрезина. Ну и Толстый, если не сворачивает на запасной. Спать хочется.

— Мне тоже.

— Поспим?

— Поспим. Погоди. Скажи еще, что у сына?

— Мачек. Послушай. С виду он даже очень ничего, но никаких своих мыслей, ни на грош. Вчера я у него был. Ехал в автобусе. На остановке двое пьяных. «Будь здоров, свояк, будь здоров, свояк». Поцеловались в губы. Тот, что помоложе, сел. «До седьмой деревни доеду?» «Доедете». «Сколько?» «Пять». «Чего? Бля! Нету. Погоди». Пересчитал деньги. «Четыре тридцать. Выхожу. На хрен. Свояк задарма довезет». Выскочил. Упал. Мы тронулись. «Я с ним не пил, пускай платит», — сказал водитель нам, пассажирам. Ладно. Спим.

[Заснули. Разбудили его голоса. Громкая беседа. Покосился вбок. Деда не было. Видать, недавно отошел, трава еще примята. Встал. Возле путей стояли Витек и Инженер. Склонившись над желтым ящиком.]

— Витек, редуктор барахлит.

— Та-та-та-та. Это ты барахлишь.

[Подошел к ним.]

— О, Мачек, — сказал Витек.

— О, Мачек, — следом за ним Инженер.

— О, Витек, о, Инженер. Привет от Зоси.

[Поздоровались.]

— Мачек, слышишь, как провода поют? — спросил Витек.

— Слышит он. Слышит. Чего спрашиваешь? Как тут не услышать, — возмутился Инженер.

— Вы когда приехали?

— Минут пятнадцать как.

— Двадцать.

— С Толстым?

— Он поехал к начальству. Вызвали неожиданно. Вернется утром.

— Как работа?

— Завтра закончу. Рельсы и насыпь. Только еще чуток подправить. Но Инженер с бригадой… хо, хо, им еще сидеть и сидеть. Подземный передаточный кабель пробило в нескольких местах.

— Не в нескольких, в двух, — уточнил Инженер.

[Витек был начальником бригады, отвечающей за рельсы и насыпи, Инженер — за тягу и подземные кабели. В каждой бригаде — по дюжине рабочих. На этот раз — ребята из железнодорожного техникума: пригнали на практику.

Зазвонил телефон Витека.]

— Привет, Лысая. Он в двух шагах от меня. Уже даю.

[Взял у Витека миниатюрный мобильник.]

— У тебя есть кассия? — услышал.

— Нет. А что это?

— Приправа. Цейлонская корица. Придется на минутку сходить домой. Как там у вас?

— Все хорошо. Они недавно приехали. Идем в столовую. Ужинать. Послушай, мне только что пришло в голову, я вернусь завтра поездом. Отправляется отсюда в пять тридцать.

— Утра?

— Вечера.

— Жду.

[Пошли в сторону бараков.]

— Я подумал, снаружи будет приятней, — сказал, увидев их, Дед.

[Он сидел за столом перед бараком, где была столовая. Под большой кованой решеткой тлел древесный уголь.]

— Где практиканты?

— Послушайте. Только двое или трое чего-то куснули. Страшно усталые были, небось все уже спят.

— Молодые, — буркнул Витек.

— Молодые. Выпускники, — вставил Инженер.

— Я пошел за водкой и селедкой, — сказал Витек.

— Мачек не ест селедку и не пьет водку, — запротестовал Инженер.

— Сегодня поест и выпьет. Шутка. Есть много других вкусных вещей. И напитков.

[И вправду. На столе лежали две буханки хлеба, прикрытые льняной тряпицей, в стеклянной миске краснели здоровенные, пальца в четыре толщиной, куски говядины, на деревянной доске Дед выложил композицию из разных сыров, рядом побросал всякую всячину — ветчину, рулет, грудинку и несколько кругов колбасы. Банка маринованных огурчиков, пирамидка помидоров, репчатый лук, паприка, масло, хрен, горчица. Соль и перец дополняли набор.]